В.А. Жуковский в воспоминаниях современников
Шрифт:
поживиться насчет той и другой, как обыкновенно водится в тяжбах.
С удовольствием повторяем здесь выражение самого Пушкина об
уважении, которое нынешнее поколение поэтов должно иметь к Жуковскому, и о
мнении его относительно тех, кои забывают его заслуги: дитя не должно кусать
груди своей кормилицы3. Эти слова приносят честь Пушкину как автору и
человеку!
ИЗ ПЕРЕПИСКИ С А. И. ТУРГЕНЕВЫМ
(По материалам Остафъевского архива князей
П. А. Вяземский -- А. И. Тургеневу
24 августа 1818. <...> Присылай мне стихов Жуковского: этот магнит
приподымает меня немного с земли. <...>
1 мая 1819. Что делает Жуковский? Я сегодня читал его целое утро и
наслаждался "Аббадоною"1. Вообще главный его недостаток есть однообразие
выкроек, форм, оборотов, а главное достоинство -- выкапывать сокровеннейшие
пружины сердца и двигать их. C'est le po`ete de la passion, то есть страдания. Он
бренчит на распятии: лавровый венец его -- венец терновый, и читателя своего не
привязывает он к себе, а точно прибивает гвоздями, вколачивающимися в душу.
<...>
А. И. Тургенев -- П. А. Вяземскому
14 мая 1819. <...> Я намерен подписать под портретом Жуковского:
"Бренчит на распятии". <...>
П. А. Вяземский -- А. И. Тургеневу
7 августа 1819. <...> Этот обер-черт Жуковский. <...> Как можно быть
поэтом по заказу? Стихотворцем -- так, я понимаю; но чувствовать живо, дать
языку души такую верность, когда говоришь за другую душу, и еще
порфирородную, я постигнуть этого не могу! Знаешь ли, что в Жуковском
вернейшая примета его чародействия?
– - Способность, с которою он себя, то есть
поэзию, переносит во все недоступные места. Для него дворец преобразовывается
в какую-то святыню, все скверное очищается пред ним; он говорит помазанным
слушателям: "Хорошо, я буду говорить вам, но по-своему", и эти помазанные его
слушают. Возьми его "Славянку", стихи к великой княгине на рождение, стихи на
смерть другой2. Он после этого точно может с Шиллером сказать:
И мертвое отзывом стало
Пылающей души моей3.
"Цветок"4 его прелестен. Был ли такой язык до него? Нет! Зачинщиком ли
он нового у нас поэтического языка? <...> Что вы ни думали бы, а Жуковский вас
переживет. Пускай язык наш и изменится, некоторые цветки его не повянут.
Стихотворные красоты языка могут со временем поблекнуть, поэтические --
всегда свежи, всегда душисты. <...>
А. И. Тургенев -- П. А. Вяземскому
13 августа 1819. <...> Я восхищался
"Манфред", трагедия. Жуковский хочет выкрасть из нее лучшее5. Между тем и
"Орлеанская -- -- --"6 его, которую на немецком -- -- Шиллер, поспевает.
Удивительная верность в переводе и, следовательно, в поэзии. <...>
П. А. Вяземский -- А. И. Тургеневу
15 августа 1819. <...> Есть много забавного и поэтического в стихах
Жуковского, но мало создания: надобно было бы накормить вымыслами, а то как-
то голо и худощаво, тем более что длинно, даже и чувства мало. <...>
Конец августа. <...> Я и не знал, что Жуковский ее ["Орлеанскую деву"]
переводит. Я предпочел бы "Вильгельма Телля"7: можно его прекрасно
орусачить. <...>
А. И. Тургенев -- П. А. Вяземскому
2 сентября 1819. <...> Нас для него [Жуковского] не много; ибо многие
знают его только по таланту, a он у нас один. От себя одного я, может быть, бы
этого не сказал; или, быть может, сказал бы, ибо надобно поверить временем
показания чувства; а с ним я давно живу и чувствую, чувствую и живу, и он знает,
что меня мороз Зимнего дворца не прохватит. <...>
П. А. Вяземский -- А. И. Тургеневу
5 сентября 1819. <...> Жуковский слишком уже мистицизмует, то есть --
слишком часто обманываться не надобно: под этим туманом не таится свет
мысли. Хорошо временем затеряться в этой глуши беспредельной, но засесть в
ней и на чистую равнину не выходить напоказ -- подозрительно. Он так наладил
одну песню, что я, который обожаю мистицизм поэзии, начинаю уже уставать.
Стихи хороши, много счастливых выражений, но все один склад: везде
выглядывает ухо и звезда Лабзина8. Поэт должен выливать свою душу в
разнообразных сосудах. Жуковский более других должен остерегаться от
однообразия: он страх как легко привыкает.
11 октября 1819. <...> Я все это время купаюсь в пучине поэзии: читаю и
перечитываю лорда Байрона, разумеется, в бледных выписках французских. Что
за скала, из коей бьет море поэзии! Как Жуковский не черпает тут жизни, коей
стало бы на целое поколение поэтов. <...> Но как Жуковскому, знающему язык
англичан, а еще тверже язык Байрона, как ему не броситься на эту добычу! <...>
А. И. Тургенев -- П. А. Вяземскому
22 октября 1819. <...> Ты проповедуешь нам Байрона, которого мы все
лето читали9. Жуковский им бредит и им питается. В планах его много переводов