Вадбольский 2
Шрифт:
— Господин…
Я сказал недовольно:
— А у тебя царапины не заживают сами?..
— Понял, — сказал он озадаченно, — ещё как понял… Но это же рубашка…
— А у меня рубашка Тадэуш, — пояснил я. — Только ускоренный Тадэуш.
Он понял и поспешно метнулся на водительское место, но я сказал устало:
— Погодь, на смену человеку прямоходящему пришел человек работающий….
Он так же торопливо вылез, провожая меня взглядом. Жадность — нужное свойство для цивилизации, я вернулся в Щель Дьявола и повыбрасывал оттуда
Когда развернул авто от Щели и погнал в город, крабы тыкались в загривки, иногда переваливались через головы и плюхались нам на колени.
Тадэуш вскрикивал и едва удерживал машину на дороге.
В оружейном магазине Анрыл встретил заинтересованным взглядом.
— Уже смотался в Щель Дьявола? Молодец, быстро!
— Я бедный студент, — сказал я, — нужно успевать до лекций. Там в багажнике кое-что из той Щели…
— Неси!
Я сказал задумчиво:
— Вдруг не подойдет? Тогда повезу дальше…
Он смерил меня негодующим взглядом, нахмурился, а вдруг в самом деле я нашел ещё место, где можно сбывать добычу, крякнул и вышел со мной.
Автомобиль прямо у входа, Тадэуш стоит, облокотившись о багажник, оттирает руки от липкой крови динозавра тряпкой.
По моему жесту он сбросил защелку, дверцы под напором добычи распахнулись, и под ноги опешившему хозяину высыпалось с полдюжины крабов.
Но он ошалелыми глазами смотрел не на крабов. Тадэуш молча улыбнулся мне с торжеством в глазах и показал за его спиной большой палец.
— Это… что? — проговорил наконец хозяин. — Это же…
Я сказал небрежно:
— Главное, за сколько можно продать?
Он почесал в затылке.
— Последний раз такое попалось группе Рокоссовского, продали всю тушу за сто сорок тысяч рублей.
— Туша осталась там, — сообщил я. — И голову едва притащили!
— Тогда за восемьдесят тысяч, — сказал он. — Думаю, автомобиль выкупишь раньше, чем мы думали. Эх, жаль насчёт туши…
— Ещё будут, — сообщил я и отметил, как у него жадно блеснули глаза. — Главное в покупателях.
— Будут, — ответил он твердо. — Да чтоб такую голову повесить на стену в главном зале поместья, богатые любые деньги дадут!.. А за мясо такого зверя ещё как заплатят рестораны…
— Мясо жёстковато, — ответил я.
— Откуда знаешь?
— Хищник, — ответил я со знанием дела, — но могу и травоядных доставлять. Был бы спрос.
— Будет, — заверил он. — Что-то купить хочешь? Ах да, помоги занести эту… эту вещь сразу в подсобку.
Мы с Тадэушем, пыхтя, затащили голову динозавра со двора в небольшой сарайчик. Подойдя к автомобилю, я сделал вид что только что вспомнил:
— Ах да, вот ещё…
И вытащил из автомобиля и поставил на прилавок вещевой мешок. Он быстро распустил шнур, а когда увидел, что там, глаза полезли на лоб.
— Это же, — прошептал он, — это же
— Да? — спросил я. — Как интересно. За сколько берешь?
Он выдохнул, покрутил головой.
— Всё больше удивляешь. Такие вещи стараются не продавать, если уж попадают в руки. Двести пятьдесят тысяч за одну такую! Понял?.. Но эту возьму только за сто восемьдесят. Хочешь знать почему?
Я кивнул, сам чувствую как протестующе пискнула прекрасная человеческая жадность, двигатель культуры и прогресса.
— Такие вещи быстро теряют мощь, — пояснил он. — Их нужно сразу в особый металлический ящик с двойным дном. Умельцы приспособили обычные солдатские котелки, но изнутри выкладывают особым слоем и зачаровывают. Это дорого, зато всё хранится, как было. Понял?
— С трудом, — ответил я скромно, — у тебя такие есть?
— Я не Греция, — ответил он с гордостью, — у меня есть всё, а чего нет, только свистни, добуду. Россия — щедрая душа. Сейчас кое-что покажу.
Он ушел в подсобку, вернулся в самом деле с солдатским котелком, с торжеством поставил на прилавок. Я снял плотно подогнанную крышку, она с тугой защелкой, вжимает края в нечто мягкое, как резина, ни один квант даже запаха изнутри не вырвется.
Заглянув вовнутрь, я вздохнул.
— А побольше нет?
Он в изумлении покачал головой.
— Ну ты и наглый… Никто не заказывал больше. А если идут очень большими группами, то берут два котелка, а то и три. На весь отряд человек в двадцать-тридцать.
— Беру, — сказал я. — Я бедный, мне нужно стараться.
Тадэуш стоит молча, даже не шевелится, только ноздри раздуваются, когда слышит запредельные суммы за нашу добычу.
Крабов я сдал за сорок тысяч, хотя чувствую, что на них хозяин наварится неплохо, всё наше внимание как бы только на голове динозавра и на особом котелке для сбора внутренних желёз монстров, а крабы мелочь, хотя даже Тадэуш врубился насчёт заниженной цены за крабов, но смолчал.
Наконец я выбрал меч, не особо придираясь к качеству, что хозяин заметил, но ничего не сказал, у всех свои тайны.
Когда я засовывал котелок в мешок, Тадэуш указал на пару крючков на внешней стороне мешка.
— Можно зацепить за дужку.
— Можно, — согласился я. — Но, как человек скромный и даже застенчивый, не хочу светить трофеями. Хвастаться вообще не по-христиански. Господь не одобряет.
Он вздохнул.
— Ну, если сам Господь. А так что за жизнь, если не хвастаться?
— Нельзя, — сказал я категорически. — Но если очень хочется, то можно.
В империи то же самое, что и в Лицее, только помасштабнее. Все роды и кланы в постоянной готовности нагнуть соседа, урвать, отхватить, прижать. Родовые поместья редко остаются такими же, какими были получены от Ивана Грозного или Петра Великого, одни растут и поглощают соседей, другие скукоживаются, а то и вовсе исчезают.