Вадбольский 4
Шрифт:
— Я там на кухне, — сообщила она несколько виновато, — чуточку похозяйничала. Василию Игнатьевичу врачи не велят жареную говядину, лучше что-то полегче, курятину или зайчатину…
— Прекрасно, — сказал я с энтузиазмом. — Хозяйничайте!.. Я снова отбуду надолго, у меня там полный бардак с имением, всё разрушено, да ещё и соседи лезут… Как всё наладится, приглашу вас обоих!
Она взглянула чуточку виновато, всё понимает, но им придётся тащить с собой и сестру Василия Игнатьевича, жизнь не вся в пряниках.
Я улыбнулся
— Василий Игнатьевич, — сказал я, поднимаясь на ноги. — Начинайте поднимать род Вадбольских! А я помогу в меру своих сил.
Выйдя из его комнаты, услышал в сторонке шум, раздражённый голос его сестры и оправдания слуг, что, оказывается, не так расставили мебель.
Скотина, как я её не люблю. Уверенная, шумная, наглая, весь мир ей должен, а она никому, привыкшая командовать челядью, мужем, детьми, а когда дети основали свои семьи и разъехались, не осталась нянчить внуков, пусть дети сами занимаются ими, а она должна и дальше править и учить всех как жить и как ходить строем.
Хотя бы двоюродная тётка, а лучше троюродная, но надо же, родная, по крайней мере так считает. И полагает, что Василий Игнатьевич и Пелагея Осиповна выкарабкались от тяжёлых болезней благодаря её уходу, как только приехала к ним и установила надзор. А мне кажется, что если бы к ним не приезжала, они бы восстановились ещё быстрее.
Я постарался пройти по коридору как можно тише мимо распахнутой двери, откуда доносятся голоса, но эта Ангелина Игнатьевна как чувствовала, где я иду, моментально выдвинулась из комнаты и загородила мне дорогу.
— Постой-постой, мальчик, — сказала она повелительно. — А что это ты давеча обмолвился про какое-то имение? Откуда, кто, когда?
Я скривился, как-то малодушно надеялся, что удастся обойтись без этого, хотя умом понимаю, такое не скроешь, ответил без охоты:
— Быстро же вы собираете сведения. Вас бы в руководство разведки.
Она повысила голос:
— Я спросила насчёт имения!
— Есть, — ответил я кротко. — И не какое-то. Но я занят, сейчас у меня дела.
Хотел пройти мимо, она цепко ухватила меня за плечо, взвизгнула, как пила, что неожиданно вжикнула по железу:
— Что? Куда?.. Я задала вопрос!
— Я должен отвечать только на вопросы родителей, — ответил я мирно, — ну, ещё и тех, кого считаю приятелями. Да, ещё должностных лиц. А теперь позвольте, я действительно занят.
Она держала моё плечо крепко, я накрыл её ладонь своей, несильно сжал, но у неё лицо перекосилось, убрал её руку с плеча и пошёл к выходу. Опомнившись, она что-то орала мне вслед, но я нарочито заглушил для себя её голос, чтобы не озлиться ещё больше и не ответить ей так, как заслуживает.
В длинном коридоре,
— И тебя апгрейдим, — сказал я ей подбадривающе, — а потом и весь мир.
Глава 12
Сюзанна, зябко кутаясь в шубку, вышла на крыльцо, повела по сторонам очами. Я видел в них изумление, сколько она в моём имении пробыла, а за это время здесь ну просто великая стройка, Крым, Рим и даже половецкие пляски.
Откуда только и народу столько копошится, вроде бы сама подписывает бумаги, принимая на работу и выплачивая жалованье, но такой темп просто как при начале потопа, когда шторм уже начинается, а ковчег готов на треть.
Работники прямо перед домом перекопали землю, прокладывая трубы, в сторонке сразу закладывают фундаменты, под гараж, мастерскую и ещё под что-то непонятное, нужно самому посмотреть по бумагам. Спрашивать неловко, я же хозяин, должен знать.
Хотя всё, что делается здесь, знает Сюзанна, а я знаю то, что надо сделать или хорошо бы сделать.
— Всё путём, — сказал я подбадривающе. — Я бы уже запутался. Я же дебет-кредит путаю с деберц-крекондавлем!
Она мягко улыбнулась, с неба срываются снежинки с редкими каплями дождя, поправила обеими руками широкополую шляпку с красной лентой.
— Пожалуй, — произнесла она задумчиво, — давно не была в Петербурге. В магазинах уже всё поменялось…
Я сказал провокационно:
— Думаю, Сюзанна Дроссельмейер слишком гм… набожна, чтобы интересоваться тряпками?
Она ответила дерзко:
— Женщины не интересуются тряпками только в случае, если эти тряпки — мужчины.
— Ох, ваше сиятельство! Ваш язык так же остёр, как и ваш меч!
Она посмотрела на меня исподлобья.
— Значит, я тупая?.. Не злите, барон, я знаю, мой меч не идёт в сравнение с вашим. Даже не знаю, где вы всё достаёте, но у вас и зелья на любой случай, и меч, и дивные музыкальные артефакты… Воруете где-то?
— У меня нет тайн от моего финансового директора! — заявил я торжественно.
Она с сомнением смерила меня взглядом.
— Говорите, говорите. А я такая дура, возьму и поверю.
Я умолк и всматривался в её безукоризненно чистое лицо с идеально выверенными чертами, углами скул, челюстей, носа, идеальные пропорции глаз, длинные густые и пушистые ресницы, выразительно прочерченные брови…
Она подождала моей нахальной реплики, а как может быть иначе, но я смотрел и со щемом в груди думал, что такая красавица, дочь влиятельного и богатого графа из могучей семьи, но вот пошла работать ко мне… Понятно, во имя победы суфражизма, но по всем общепринятым меркам унизила себя, опозорила род.