Вадбольский 4
Шрифт:
Через пару минут на крыше казармы, покрытой толстыми снопами соломы, появился огонёк, вниз потекла огненная струйка, пошла вширь, и ещё через минуту вся крыша полыхала, как гигантский костер, в котором сгорает изнемогающий от засухи кустарник.
— Окна, — напомнил я.
Ружья снова поднялись, в проёме ещё никто не появился, выстрелы загрохотали на упреждение. Через несколько секунд всё же начались попытки выбраться, некоторые пытались вылезти из окон второго этажа, но это спасёт если выпрыгивать «рыбкой», не глядя,
Я стиснул челюсти, надо стрелять, надо убивать, эти люди уже утром планировали явиться на мою землю и убить нас всех. Убить надо, чтоб не убили нас.
— Пленных не брать, — велел я. — Здесь нет мобилизованных.
— Ваше благородие?
— Одни наёмники и грёбаные парашютисты, — пояснил я. — На них конвенция о военнопленных не распространяется!
Он ничего не понял, видно, но бодро отрапортовал:
— Будет сделано, ваше благородие!
— Нам нечего терять, — сказал я гордо, — кроме собственных цепей! Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем… У всех доспехи?
Он кивнул на Бровкина, тот даже на спину приспособил.
— Молодец. Мне нужны живые львы, а не мёртвые герои.
Винтовки скорострельные, в магазине по пять патронов, а потом быстрая смена коробки, и снова яростная стрельба, от которой нет спасения. Люди Гендрикова мечутся, командиров мы перестреляли сразу же, самые отчаянные бросились с мечами и саблями в руках в нашу сторону, но это там светло, где с треском полыхает злым пламенем усадьба, казарма и все постройки, а здесь полная тьма, что для моих людей совсем не тьма.
И всё-таки схватки с помощью холодного оружия вспыхивали часто, слишком большую армию собрал Гендриков, я видел как двоих моих гвардейцев при мне ранили, но отвлекаться некогда, кто-то энергичный собрал отряд и бегом повел его из освещённого пламенем большого круга в сторону леса.
— Кто убежал, — прорычал я, — тот и вернуться может!
Бровкин крикнул издали:
— Эти не вернутся!
Он ринулся вдогонку, за ним бросились ещё двое. Я досадливо поморщился, но из зданий уже почти никто не выбегает, а освещённая пламенем площадь вся устлана трупами.
Выстрелы щёлкали всё реже, я видел как Элеазар перепрыгнул ограду и двинулся, пригибаясь и держа винтовку наизготовку, к главному зданию усадьбы.
Пожар спустился с крыши до первого этажа, внутри здания гудит пламя и швыряет сквозь остатки крыши в тёмное небо снопы оранжевых и багровых искр.
Несколько человек окружили особняк, я подошёл, скомандовал:
— Обыскать убитых, собрать трофеи!.. Как только здесь всё выгорит, нужно проверить насчёт подвала. Если хозяина нет среди убитых, то где-то же прячется?
Подбежал Бровкин, доложил виноватым голосом:
—
Я кивнул, не отрывая взгляда от полыхающего особняка.
— То дезертиры, хрен с ними. Мы победили. Ждём, когда выйдут хозяева.
Но Гендриковы не вышли. Когда здание выгорело полностью, я сказал с сомнением:
— Могли укрыться в подвале, но у них там что, очистка воздуха?.. Ищите, как туда спуститься. Думаю, там трупы.
Мата Хари, не дождавшись вопроса, сама сказала веско:
— Есть двадцатипроцентная вероятность, что из особняка в лес ведёт подземный ход.
Я скомандовал:
— Тадэуш, быстро поверь насчёт выхода в лес по тайному ходу.
— Слушаюсь!
Мата Хари продолжала говорить в моей голове, что здесь не скальный грунт, ход не может вести далеко, разве что до ближайшего оврага, потому искать придётся недолго. Главное, определить направление.
Я сказал сердито:
— Так ищи!
— Уже, — ответила она. — Вижу смутно, глубина около трёх саженей, ход укреплён досками и кольями. Идёт во-он в сторону того оврага…
Тадэуш и Бровкин бросились искать подземный ход, я поднял голову. Незримая для обычного зрения Мата Хари неспешно плывёт над редким лесом, загадочная, как скат-гнюс в тёплой воде.
— Где? — спросил я.
— Через сто шагов, — сообщила она.Ход неглубокий, не тот грунт. Их двое. Сам Гендриков и ещё что-то мелкое. Вряд ли собака, скорее, его внук.
Я ускорился, через несколько минут выбежал к неприметному за стеной кустов маленькому оврагу, за кустами угадывается тёмный ход, похожий на нору очень большого барсука.
Прислушиваясь, быстро спустился вниз и затаился сбоку от выхода. Через пару минут, там послышалось шебаршение, тяжёлое дыхание, из норы выбрался на четвереньках облепленный грязью и экскрементами животных мальчишка лет пяти, упал на живот, попытался приподняться на дрожащих руках и рухнул лицом вниз снова.
Через полминуты тяжело вылез мужчина, тоже в грязи, даже лицо облеплено так, что едва узнал Гендрикова-старшего. Измученный, дышит тяжело, в лёгких надсадные хрипы.
Упал рядом с мальчишкой, но тут же задержал дыхание, приподнялся на дрожащих ногах, огляделся.
— Угадал, — сказал я. — Сдавайся, умрёшь легко и быстро.
Не отвечая, он взмахнул руками и метнул в меня огненный шар. Кустарник справа и слева от меня затрещал, листья обуглились, а веточки почернели.
Я лишь ощутил волну жара, но даже ресницы не опалил.
— Сдавайся, — повторил я. — Ты проиграл, дурак.
Он зарычал, выставил перед собой ладони, в меня понеслись потоки пламени. Я инстинктивно хотел уклониться, всего лишь сдвинуться в сторону, это же не лазер, скорость просто черепашья, на кого рассчитана, черепахи дерутся с черепахами?