Вадбольский 4
Шрифт:
Сюзанну высадил перед Центром Торговли, там под одной крышей десятки и десятки самых разнообразных магазинов, пообещал через часок заехать, на что она велела не торопиться, не торопиться, хотя понимает как я быстро соскучусь по её присутствию, её улыбке, её сиянию, её облагораживающему влиянию на дремучесть мохнатого барона из дикой Сибири.
Дворец семьи Горчаковых, как и положено такому старинному роду, выглядит монументально и солидно, словно построили ещё во времена Рюрика, и таким простоит до скончания веков.
Меня
— Ух ты, даже не опоздал!
— У меня ж теперь часы, — ответил я. — Без часов человек разве человек? Даже меньше, чем полчеловека.
Я сбросил шинель на руки слуги, причесался у большого зеркала. Горчаков усадил меня прямо там же в кресло и начал жадно расспрашивать, как у меня и что, я же теперь орденоносец, награжден прямо из рук императора, с ума сойти, обо мне целую неделю говорил весь Петербург! Ну, пусть не весь и не всю неделю, но какое-то время был обсуждаем, а это так важно, так важно в светской жизни высшего света.
Потом явился дворецкий, важный, как генерал, одет как фельдмаршал, учтиво-напыщенно сообщил, что его высочество светлейший князь изволит принять моё всего лишь благородие через полчаса.
Горчаков подмигнул.
— Всё в порядке, он всегда занят, работает с раннего утра и до ночи. У нас в семье все такие. Берут пример с Его Величества!
— Потому и достигли высот, — согласился я. — Знатное происхождение ни при чём, стране нужны умные и работоспособные люди.
Он сказал гордо:
— Мы такие! От работы не прячемся, как собаки от мух.
В небольшой гостиной, где нас расположили, тепло и уютно, вскоре принесли горячий чай, самое то при такой мерзкой погоде, жаль только, что Горчаков-старший привержен старине и не употребляет модный кофий.
— Отец сейчас принимает Шебалина, — пояснил Горчаков, — он рулит Главным артиллерийским управлением. А при нём есть Управление Ружейных дел!..
Я с удовольствием держал в ладонях чашку с горячим чаем, жар от её керамических боков вливается в мои пальцы, заставляя кровь двигаться быстрее.
— И кто там? — спросил я мирно, стараясь, чтобы в голосе не звучало пренебрежения. — В этом Управлении Ружейных дел? Бояре, что и на пищаль смотрят с опаской, как на гремучую змею? Как же, пуля дура, штык молодец! Но пуля дура, если стрелок дурак.
Он сделал большой глоток, поперхнулся, чай нам подали прямо из самовара.
— Всё равно, — сказал он сиплым голосом, — всё равно она вертится!.. Мы найдем выход. Ты найдешь! Ты же Вадбольский!
Я не сразу врубился, при чём тут Вадбольский, потом сообразил, Вадбольские в этих краях рулили ещё до прихода Рюрика, да и потом, хоть и не рвались править государством, но вынесли все войны, все катастрофы, все неурожаи. В моё время википедия насчитала Вадбольских тысячи и тысячи, размножились ещё как, в то время как другие древние рода исчезали без следа, их заменяли новые, возвышались и тоже гибли, а Вадбольским, как тараканам, всё хоть бы хны.
— Найдем, — согласился я со вздохом, —
Он вскинулся, как молодой конь.
— Да не будет никакой катастрофы!.. Ну зашла англо-французская эскадра, ну шастает по Чёрному морю.
— Ну потопили десяток-другой наших торговых кораблей, — сказал я ему в тон, — а чё такова? Просто недружественные жесты. Сигналы, как говорят.
Он дёрнулся, посмотрел злыми глазами.
— Ты чего? Я о таком не читал!
— Прочтёшь, — заверил я. — Замалчивать плохие новости начали ещё в каменном веке. Топят, Саша, топят. И вот-вот начнут высадку в Крыму.
Он умолк, такое не принимает, у нас самая сильная армия в мире, и вообще мы самые-самые лучшие, нас все боятся и потому уважают или же делают вид, а я несу чёрт-те что.
Я тоже промолчал, сейчас глупо спорить. Может быть, потом, когда?.. А сейчас ждём, когда гром грянет. Вернее, жду я, остальные уверены, что никогда не грянет.
Вон, Горчаков старший работает даже дома, обсуждает что-то с главой артиллеристов России. Я тоже из тех, кто может работать на удалёнке, вдали от родного кабинета, вот и здесь могу тихонько порадоваться, что продажа патента на спички начала приносить немалые деньги, также увеличился ручей и от реализации зелий «От графини Кржижановской», а теперь ещё дополнительный и немалый доход дают предприятия Гендриковых.
Самое большое вливание, конечно, со счетов Гендрикова в Императорском Банке, семнадцать миллионов на одном счету и восемь на другом. Деньги кажутся колоссальными, но когда я пригласил строителей и объяснил, что мне нужно выстроить на моих землях, мне и те суммы показались крохотными.
В комнату вошёл то ли дворецкий, то ли камердинер, одет ещё более пышно, чем тот, что нас встречал, в завитом парике по моде прошлого века.
Мы перевели на него вопрошающие взгляды. Он поклонился и почтительнейшим голосом провозгласил в пространство комнаты:
— Светлейший князь ожидает вас в кабинете.
Горчаков подхватился.
— Юра, пойдем!..
— Пойдем, — согласился я. — А то чай уже выпили, печенье съели…
— Да, — подтвердил он. — Могли бы принести и больше. Но нельзя, этикет.
— А тебе регламент не жмет?
— Жмет, — признался он, — но мы же человеки? Надо, Юра, соответствовать.
— Знать бы, — ответил я со вздохом, — что надо, чтобы соответствовать в самом деле.
Он лишь повёл глазом, стараясь понять, чему нужно соответствовать в самом деле.
В кабинете светлейшего князя обстановка дорогая, но всё в строгом стиле времён Екатерины, что говорит о вкусе и даже мировоззрении хозяина кабинета. Сам Горчаков-старший на высоком стуле, явно прогрессирует дальнозоркость, быстро-быстро строчит гусиным пером по бумаге, строг, подтянут, чисто выбрит, хотя в моде растительность на лице, хоть в виде бороды или мощных бакенбардов, а у этого даже усов нет, зато лучше видно, что лицо дышит энергией, светлейший князь даже за столом смотрится как стянутая в тугой ком пружина.