Валентин Фалин глазами жены и друзей
Шрифт:
Так «Виртуозы» появились в агентстве. С зачехленными инструментами, вызывая настороженное недоумение ничего подобного не видевших милиционеров-охранников, они проходили по особому списку. Вскоре, однако, к ним привыкли, и все пошло своим чередом.
На первую репетицию поприветствовать оркестрантов пришел Фалин. Поинтересовался, все ли в порядке. Один из музыкантов показал предмет своей законной гордости – виолончель работы знаменитого Гварнери, только что им приобретенную. Состояние инструмента, правда, не самое лучшее. Придется реставрировать.
Мой муж деловито рассматривает
– Да, инструмент понатерпелся на своем веку. Особенно досталось обечайкам. Они выполнены из корня карагача, поэтому их трудно будет восстанавливать.
Когда во Франции специалисты подтвердили – действительно хрупкий карагач, оркестранты аплодировали Фалину. Это рассказал мне сам Спиваков.
Друг не забывает нас. В дни августовского путча через знакомых разыскал меня и мужа, предлагая найти у него в Испании убежище всей нашей семье.
Летом 1986 года мы путешествовали на теплоходе. Восемь дней беспросветное ненастье, сменившее удерживавшуюся целый месяц теплую, сухую погоду. Под дождем мы приехали на речной вокзал, заняли нашу двухкомнатную каюту. Все как будто в сборе, теплоход не отдает швартовы. Никаких объявлений по бортовому радио. Извольте строить догадки. Появились люди в белых халатах. Несут носилки. Помощнику капитана стало плохо. Врач ставит диагноз – инфаркт.
Путешествие на теплоходе. 1986 г.
Отпускники сочувственно и терпеливо ждут. Чему бы это могло быть предзнаменованием?
Проходим череду шлюзов курсом на Волгу. Первая остановка – старинный город Углич. Здесь, по легенде, вдохновившей А. Пушкина на бессмертную трагедию «Борис Годунов», был убит царевич Дмитрий.
Углич, как и большинство провинциальных русских городов, довольно запущен. У древних соборов еще приличный вид, а в остальном – зеленая тоска. Говорят, не хватает денег. Но ведь Углич известен своим часовым заводом, продукция которого идет в основном на экспорт.
Плывем дальше. Дождь ненадолго сменяется хмурой облачностью. Пассажиры высыпают на палубу. Я впервые на теплоходе, мне все интересно: бурлящая в шлюзах вода, поднимающая и большой корабль, и маленькую яхту, необъятная ширь водоемов. Искусственное Рыбинское море, поглотившее многие деревни, не справилось только с высокой колокольней. Несколько ярусов ее возвышаются над водой немым укором.
Но главное, главное – это то, что мы с мужем во многом едины. Мы одинаково неравнодушны к красоте северной природы и к варварскому обращению человека с нею. На десятки километров вдоль канала и подпруженных плотинами рек простирается затопленный лес – наше богатство. Наверное, когда его слишком много – это тоже плохо, его не ценят.
Вернувшись из поездки, Валентин пытался привлечь внимание наших ведущих экономистов и экологов к не терпящей отлагательства проблеме Русского Севера – без особого успеха. Реакция примерно одна: позже, когда появятся средства и ресурсы. Откуда им появиться при
Снова дождь. На теплоходе знают, чем занять гостей. Танцы сменяются самодеятельными концертами, в которых много выдумки и непосредственности. На конкурсе бальных танцев мы исполняем танго. Оно, прямо скажем, далеко от совершенства. Но галантно-сдержанная манера моего мужа, благодарно поцеловавшего мне под конец руку, покоряет жюри. Нам присуждается приз – фотография с изображением нашего плавучего дома отдыха «Лев Толстой».
В Ярославле остановка. Все так же под зонтиками бежим в картинную галерею. Она приятно удивляет – отменные картины русских художников XIX века, к тому же прекрасно экспонированные. Особенно понравившиеся произведения мы мысленно развешиваем по стенам нашей квартиры. Валентин смеется:
– Я готов подарить тебе эту вещь, но заберешь ее ты сама.
Несмотря на массу необъяснимых и невосполнимых утрат, Ярославль и сейчас украшает большое число прекрасных церквей. Посещаем одну. Она отреставрирована. Фрески, заполняющие всю внутреннюю поверхность стен, поражают чистотой форм и красок. Сколько неизвестных талантливых мастеров родила Россия!
Мужа просят прочитать лекцию для путешественников. Она затягивается, вопросам нет конца. Я внимательно и ревностно слежу за присутствующими, вижу, что интересно, но успокаиваюсь только тогда, когда все расходятся. Это чувство сопереживания и внутреннего беспокойства во время его выступлений сохранилось у меня по сей день.
Подъем на теплоходе в 7 часов утра. Ох, как рано! Хочется понежиться в постели, выспаться, никуда не спешить. Ведь отпуск у нас неполноценный (Валентин не может взять больше двух недель). А потом опять работа.
Надо вставать, иначе пропустим завтрак. Еда, кстати, невкусная и тяжелая. Разнообразие меню часто сводится к лучше или хуже сваренным макаронам. Открыт маленький бар, но тоже неудача: в разгаре антиалкогольная («минеральная») кампания. Кроме кофе и соков, ничего не продается. Мужу это безразлично, а я бы не отказалась от любимого кампари. Более опытные и прозорливые отдыхающие запаслись в дорогу крепкими напитками и пируют, закрывшись в каютах.
Подплываем к владениям Кирилло-Белозерского монастыря. Его здания и стены – мощные сооружения. Скорее крепость, предназначенная для защиты от непрошеных гостей, чем культовое строение. Так и есть. Монахи, жившие здесь с XV века, умели оборонять свою обитель.
Теперь здесь музей. Храмы и часовенки перманентно реставрируют, медью обшивают купола, но по толстым стенам расползаются зловещие трещины. Забыли нынешние умельцы науку древних: прежде чем строить или ремонтировать то, что над землей возвышается, надобно отладить дренажную систему. А она явно не в порядке: сырость плесенью заползает в собор и монастырские палаты, заставляя хранить ценные экспонаты в запасниках.
По мере продвижения на север небо светлеет. Становится чуть теплее. Мы входим в Онежское озеро, которое больше похоже на море. Тут я с досадой обнаруживаю, что не переношу даже незначительную качку. Врач дает мне таблетки. Состояние улучшается, но невероятно клонит в сон. Как жаль!