Валиде Хюррем

Saltwater Marina

С непроизвольной и даже непозволительной нежностью, которая исходила лишь от признательности к почтению Нурбану и её благодарности, а, может, не только из-за этого,султан Мехмет поднял её с колен лёгким движением руки и улыбнулся.

Валиде Султан, до этого умело не обращающая внимания на выходки Нурбану, теперь трепетала от возмущения и недовольства.

Михримах Султан не уступала от матери в неприязни к Нурбану и вперила в неё пронзительный взгляд.

— Михримах, уже поздно. Отправляйся в свой дворец.

—

Но валиде… — запротестовала было султанша, но, поймав тяжёлый взгляд матери, уступила и покорно покинула покои.

— Валиде? Вы хотите поговорить со мной? — догадался Мехмет, проводив ушедшую сестру взглядом.

— Что ты делаешь, сынок? Неужели не понимаешь, что Нурбану разрушит покой в нашем дворце? Зачем ты столь благоволишь к ней? — восклицала Хюррем Султан, с укором смотря в тёмно-карие глаза сына.

— Я не собираюсь отчитываться перед вами, валиде. Мои решения отныне не оспариваются даже вами. Я так решил. Бедная женщина и без того натерпелась после смерти Селима и их Мурада. Она достойна жизни без нужды.

Валиде Султан раздражённо вздохнула, понимая, что она уже не достучится до упрямого сына, который своё упрямство проявлял всегда не там, где нужно.

— Неужели ты не понимаешь? Она — змея, которая погубила себя, шехзаде Мурада и твоих братьев. Не приближай её к себе. Никому неизвестно, что кроется в её отравленной злобой и алчностью душе. Нурбану может попытаться сблизиться с тобой, чтобы вернуть утраченную власть.

— Не хочу выслушивать подобные речи из ваших уст, мама. Возвращайтесь в свои покои. Завтра я навещу вас, — твёрдо ответил Мехмет, и в его голосе появились редкие металлические нотки.

— Видишь, что она делает? Едва появилась во дворце, а уже посеяла разлад меж нами. Но будь уверен. В этот раз ей не удастся разделить меня и моего сына. Не позволю погубить и тебя!

В словах женщины чувствовались боль, возмущение и уверенность в собственных словах. Из-за этой Нурбану она потеряла сыновей Баязида и Селима. Мехмета она не отдаст.

— Валиде. Возвращайтесь к себе. А насчет Нурбану-хатун… Не очерняйте эту женщину. Её судьба и без того темна. И более на эту тему мы разговаривать не будем.

Разочарованно покивав рыжеволосой головой, Валиде Султан резко развернулась и направилась к дверям, но, остановившись подле них, обернулась через плечо.

— Она завладела твоим разумом, как сделала это с Селимом. Ты уже защищаешь её передо мной. Опасайся Нурбану, лев мой!

Оставшись наедине с собой, султан Мехмет устало и напряжённо выдохнул. Решив, что стоит забыть обо всём этом, он призвал Локмана-агу и приказал явиться Нурбахар Султан.

Локман-ага, направившийся в гарем, чтобы сообщить обо всём Сюмбюлю-аге, на некоторое время оставил коридор у покоев султана.

Эсмахан Султан, узнавшая об этом от своей служанки Оливии-хатун, по приказу своей госпожи наблюдавшей за коридором, ведущим в покои

повелителя, улучила момент и поспешила постучаться в двери.

Думая, что это Нурбахар-хатун, султан Мехмет разрешил войти. Увидев вместо светловолосой девушки собственную жену, он нахмурился.

— Эсмахан?

— Повелитель, — поклонилась та, подойдя к нему.

— Что случилось, раз ты пришла так поздно?

Склонившись на колени, Эсмахан Султан, как подобает на хальвете, поцеловала подол султанского кафтана.

Мехмет рассеянно про себя отметил, что чувств, которые были вызваны тем же действием Нурбану, не проявилось.

— Мой Повелитель. Я готова каждую ночь приходить и молить о твоём прощении. И каждую ночь ты будешь лицезреть, как твоя рабыня умирает от тоски и любви по тебе, как раскаивается и просит, чтобы её господин хотя бы взглянул на неё. Вспомните, как мы были счастливы в Манисе! Когда вы впервые взяли на руки свою прекрасную дочь Шах Султан. После я подарила вам шехзаде Орхана, которого вы так цените и любите. Всю свою жизнь я любила вас. Неужели вы смогли отказаться от нашей любви? Если так, то я умру, чтобы не страдать так сильно, как сейчас!

Тяжело вздохнув, султан Мехмет приложил руку к щеке супруги и медленно её приподнял с колен.

Эсмахан Султан же с удовольствием прижалась к ней. Стоило сделать первый шаг, и холодная зима превратилась в привычную весну.

— Эсмахан моя. Раз просишь о прощении, то дарую его тебе, но с условием, что более подобного не повторится. Я не желаю склок и смертей.

Страдание и мольба на лице султанши в миг обратились в радость и благодарность.

— Повелитель! Радости моей нет предела… — целуя его руку, шептала Эсмахан Султан.

Подняв свои черные глаза, она счастливо обнаружила в лице султана былую привязанность и тёплоту. Поддавшись чувствам, что захватили её, Эсмахан Султан поцеловала мужа, и тот, слегка помедлив, ответил на её поцелуй.

Их прервал стук в дверь. Отстранившись, султан Мехмет взглянул на вошедшего Локмана-агу. Заметив Эсмахан Султан, тот растерялся, но поклонился.

— Господин, по вашему приказу пришла Нурбахар Султан.

С сожалением поджав губы и посмотрев на маняще улыбающуюся супругу, султан Мехмет велел той возвращаться в свои покои.

Счастливая Нурбахар Султан застыла в нетерпении у дверей заветных покоев, ожидая, когда султан пригласит войти. Локман-ага, немного нахмурившийся, вышел из дверей и подошёл к ней.

— Повелитель приказывает вам вернуться в гарем.

Растерявшись, Нурбахар Султан на мгновение застыла.

— Что? Повелитель же позвал меня!

— Султанша, такова воля повелителя. Возвращайтесь.

— Нет. Я хочу видеть… — настаивала та, порываясь обойти агу.

— Вы не можете увидеть повелителя. Он сейчас со своим гаремом, — решительно прервал её Локман-ага.