Ванечка и цветы чертополоха
Шрифт:
Он положил руку Палашову на плечи, развернувшись лицом к камере и расплывшись в улыбке. Елена снимала всех четверых крупным планом, но потом Володя забрал камеру и запечатлел, как она обняла сразу всех троих — Милу, Женю и Ваню.
— Поздравляю! Я уверена, у вас всё будет замечательно, потому что вы просто сияете рядом друг с другом. И я хотела бы хотя бы изредка бывать у вашего тёплого семейного очага, чтобы согреться лучами вашего искреннего счастья! Я так рада, что теперь знаю вас обоих и вашего чудесного малыша.
— Спасибо, Елена, за такие тёплые слова. Я тоже рада с тобой познакомиться. Все Женины друзья — мои друзья.
— Я так
Фотограф, ненавязчиво выполнявший всё это время свою работу, сделал несколько коллективных снимков в специальном месте для фотосессии. После чего гости Палашовых высыпали на улицу и шумно откупорили символическую бутылку шампанского, которая всё это время томилась в багажнике «девяточки», а в руках Бургасова превратилась в праздничный фонтан, бурно пролившийся на асфальт. Остатки из ополовиненной бутылки плеснули по глотку в пластиковые стаканчики и шумно и весело допили.
Потеснившись, гости на трёх машинах укатили гулять в кафе. Вероника села в машину к племяннику и наблюдала, как засыпал на руках у бабушки крошечный нарядный мальчишечка. Женин сын, Женин сын, Женин сын… Не верилось, не укладывалось в голове. Эта тихая сияющая девчоночка на переднем сиденье — жена племянника. Странная неземная девочка, поглядывающая на него… как? Влюблённо? Восхищённо? Восторженно? А он? Она его просто не узнаёт. Нет, лицо, руки — его. Но она помнит его чумазым, ободранным, дерзким, постоянно выдающим перлы пацанёнком, а этот мужчина… Неужели он? Сияние девочки перекинулось на него. Молчит… А должен бы спрашивать, как там у нас в Екатеринбурге? Вот глянул на неё в зеркало заднего вида, улыбнулся, словно окатил своим счастьем. Сказал только: «Вероника, как здорово, что вы приехали!», — и снова замолчал. Взглянул на Милу, как на долгожданный подарок, с благодарностью, и снова уставился на дорогу.
В кафе их ждал уютный уголок у картины с совой. Бильярдные столы отодвинуты подальше к окнам, столики составлены кучнее, обстановку дополняли приглушённый свет, тихая приятная музыка, на каждом столике — низкая цилиндрическая свеча в прозрачной вазочке, предусмотрительно — вазы с водой для цветов. В уголке очень кстати встала коляска, в которую отправился спящий Ванечка, освободив бабушку. На столиках начали появляться холодные закуски, графины с напитками. Когда гости расселись и почти перестали суетиться, в ход пошли горячие блюда. Официанты были немного старше, чем большинство гостей. Их было двое — девушка и юноша, органично проплывающие между столиками с подносами. Как обещали, на столах присутствовали только безалкогольные напитки, но что-то такое витало в воздухе, что всё равно пьянило. Девчонки щебетали, как птички. Юноши и мужчины тихо посмеивались. Галина Ивановна поддерживала беседу с Вероникой. Елена расспрашивала Милу. Когда пришло время, Олег Андреевич и Евгений переглянулись и кивнули друг другу. Хозяин подозвал официанта и отдал распоряжение. В это же время Палашов склонился к Миле и позвал:
— Графинечка, идём со мной. Я буду кружить тебя в нашем первом свадебном танце.
Убедившись, что Ванечка продолжает сладко спать, не взирая на шум, она встала из-за стола и протянула Жене руку. Он вывел её в центр небольшой площадки, располагающей к танцам, и они встали напротив друг друга
— Что мы танцуем? — тихо спросила Мила на изготовке.
— Я не знаю, — в глазах заискрились смешинки и уголок рта полез вверх, рискуя превратиться в улыбку. — Не я выбирал песню.
— А кто? Папа?
Евгений кивнул, и, словно по его сигналу, зазвучало короткое вступление: на фоне звенящих струн и металлических ударных тонкая мелодия синтезированного инструмента, похожего на флейту, но точно не она. Сразу после него вступил густой сочный тенор, плавный и не надрывный:
Ваша светлость, неужели
Вы пришли сквозь век опальный?
Сквозь туманы и метели
Вижу бледное лицо.
Различаю еле-еле
Светоносный взгляд печальный
И в протянутой ладони
Обручальное кольцо.66
Евгений уверенно вёл Милу под незнакомую ему песню и проникался такими правильными, такими уместными словами, читая в её глазах то же узнавание, чувствуя в движениях полную покорность и изящество. А голос исполнителя поднимался и усиливался, поднимался и усиливался, пока в конце не закреплял взятые позиции. С этого места вступали ударные, музыка становилась напористее и гуще, голос тоже зазвучал настойчивее.
Неужели все вериги
Были только испытаньем?
Неужели, чтоб воскреснуть,
Нужно тысячи Голгоф?
Ваша светлость, проходите,
Ваш визит покрою тайной,
Охранять входные двери
Я пошлю свою любовь.
И совсем уж напевно и изящно, разбавляя и прерывая нажим:
Ваша светлость, Ваша светлость,
Ваша светлость, свет моих пресветлых снов.
А потом заново лёгкость и постепенный подъём-нажим, закрепление и разбавление розовым музыкальным туманом:
Я на стол поставлю свечи
И на скатерти крахмальной
Влагой трепетной наполню
Два бокала Баккара.
Ваша светлость, выбирайте
Между светом и печалью,
Выбирайте, Вы жена мне
Или вечная сестра?
Ваша светлость, Ваша светлость,
Ваша светлость, свет моих пресветлых снов.
В следующем фрагменте подведение к кульминации, сгущение звуков, надрыв с усилением темпа. И вдруг Женя для самого себя неожиданно подхватывает Милу за талию, поднимает так, что их лица встречаются на одной высоте и начинает кружится с нею на месте, а потом отпускает руку и подхватывает второй рукой под ноги.
Только Вы не исчезайте,
Только Вы не исчезайте.
Ждал я Вас так исступлённо
Предсказаньям вопреки!
Только Вы не исчезайте,
Светоносный взгляд печальный
И изящество ладони
Мне протянутой руки.
Только Вы не исчезайте,
Светоносный взгляд печальный
И изящество ладони
Мне протянутой руки.
И на последнем фрагменте ставит Милу на ноги, медленно с нею покачивается. Скулы его порозовели, завиток волос упал на лоб.