Ванька 10
Шрифт:
— Имеется кое-что.
Старик сунул руку в карман, покопался там какое-то время. Как будто на ощупь решал, что мне показать можно, а что и не для моих глаз.
— Во, гляди.
На ладони дедушки лежали черноватые камешки. Небольшие, размером с лесной орех. Поверхность их была не ровная, вся как будто изъеденная, но давно — края выемок были ровненькие, сглаженные.
Я взял один христов камешек двумя пальцами.
Ого! Тяжеленький! Как свинцовый будто.
— Давай обратно.
Старик долго не дал мне подержать
— Вот такие и ищи, — была дана мне с его стороны команда.
В общем, собирали мы кусочки метеорита пока совсем не заголодали. На сутки нас только и хватило. Дедушка более удачлив был, но и я кое-что насобирал. Правда, часть найденного мне ещё и ему отдать пришлось — доля-то моя в находках была заранее определена как весьма незначительная.
— Всё, хватит. В следующий раз сюда ещё прийти надо будет, — принял старик решение.
Ну, это уже без меня. Мне поиски христовых камешков совершенно не понравились, да и не нужны они мне были. Так уж — сбил охотку, поучаствовал в безнадежном мероприятии. Тем более, заработать на этом деле я и не думал.
Старик вывел меня обратно на дорогу и мы расстались.
Почему я ещё долго поисками не занимался — лошадку пожалел. Она вместе с телегой у меня была на лесной полянке спрятана. Травы там наросло достаточно, да я ещё всю солому с телеги ей свалил. Уйти коняшке с полянки никуда нельзя было, она на длинной веревке была привязана.
— Домой поехали. — я вывел лошадь на проселок и направил её в нужном направлении.
Оказывается, при встрече со старичком, мне до выезда из леса не так и далеко уже было. Верстовых столбов на дороге не стояло, поэтому в расстоянии я сказать не могу, но ближе к вечеру я уже докатил до деревни, что вольготно раскинулась среди уже убранных полей.
На завалинке у крайней избы сидел и покуривал мужик. Тут меня и нахлобучило — я же, курильщик злостный, а уже несколько дней не курю и меня на это дело даже не потягивает. Ладно, первый день у меня курева не было, а потом, вот они папиросы — в кармане тужурки. Так и лежат не востребованные.
Это, что, христовы камешки на меня так подействовали? Но, я же их в порошок не перетирал и с водой внутрь не принимал! В руках только подержал и сейчас несколько штук их в кармане у меня находятся.
Мля! Во чудеса-то!
Я решил провести эксперимент. Достал папироску, спичкой чиркнул, затянулся и тут же чуть прикуренное табачное изделие на дорогу полетело. Не принимала моя душа табачного дыма! Совсем и бесповоротно.
Тут я к христовым камешкам и проникся. Уверовал в их чудодейственную силу. Именно, уверовал, так как с научной точки зрения объяснить случившееся не получалось.
Ставшими ненужными папиросы я обменял у мужика на крынку молока и кусок хлеба. Он такому обмену несказанно обрадовался.
— Городских покурю сейчас. — подмигнул он мне.
— В Уржум я правильно еду? —
— Правильно, правильно, — последовал ответ.
Дорогой я всё про случившееся думал. Не познала и не объяснила ещё всего большая наука, остались пока белые пятна. Вот, закончится гражданская война, надо мне будет этим вопросом вплотную заняться. Это же какая польза будет, если все российские мужички курить бросят. Даже подсчитать трудно.
В Уржум я въезжал в прекрасном настроении. Оказалось, рано радовался…
Глава 40
Глава 40 Снова — без тужурки
На въезде в город я был остановлен. Совершенно незнакомый мне красноармеец вальяжно подошел к телеге.
— Документы.
В его протянутую руку мне и дать было нечего. Какие документы? Все бумаги мои в госпитале остались. Не удосужились Глафира и её мужик мои документы мне в карман положить, когда меня воровали для продажи. Кстати — зря. Как бы они белым доказывать стали, что я и есть Нинель Красный, за которого вознаграждение обещано.
— Нет документов, в госпитале остались, — честно ответил я.
Красноармеец понимающе кивнул, повернулся к товарищам и махнул им рукой. Кстати, те устав караульной службы категорически нарушали. Сидели в рядок на бревне и покуривали. Ни у одного в руках даже винтовки не было. Пулемёт тоже сиротинушкой стоял. Таких часовых, или как их правильно назвать, даже один я с моей раненой рукой мог без особого труда сейчас нейтрализовать.
— Дезертир… Смотри, как вырядился…
Незнакомый красноармеец ни секунды не сомневаясь определил мой статус и сообщил его своим подходящим товарищам.
— Никакой я не дезертир, на лечении в уржумском госпитале нахожусь.
Выразил я несогласие с выводом о себе красноармейца.
Тот хмыкнул.
— Все так говорят… Слезай с телеги…
Говорилось всё это с позёвываниями, ленивенько.
— Старшего позови.
Слезать с телеги я не стал.
— Старшего ему, я — старший. Ребята…
Морду бойца в ответ на мои слова скривило. Он ещё и руки в карманы за каким-то лешим засунул и башкой своей подходившим на винтовки мотнул. Они послушно к бревну обратно пошли, где их оружие лежало.
Скоро рядом с моей телегой уже трое, вооруженные винтарями находились.
Так, дело-то плохо поворачивается. Документов у меня нет, бойцы не знакомые. Так и стрельнуть могут, в головушке дырку сделать, а потом скажут — нападал бандит на них, а они и защищались.
С дезертирами сейчас красные много не разговаривали. Гражданская война, тут, кто жестко будет действовать, к тому победа и качнётся. Понятно, сама в руки не упадет, но шансов на неё больше будет.
Кстати, а почему меня именно в дезертиры определили? Может, я просто мужик из соседней деревни и в город на базар еду?