Варенье
Шрифт:
Каждый год Варвара ездила к сыну в Сарапул и в этом году собиралась. Федор тоже поехал бы, если бы не эта ссора… «…ты, папа, чудной, как не в себе…» Такое сказать отцу! Федор не мог этого простить сыну. И вот уже второй год Варвара одна ездила к сыну. Неделю, больше, что Варвара была у сына, Федор пил, не просыхал. Что он этим хотел доказать? Кому сделать плохо? Я говорил с ним, пытался его остановить, чтобы он не пил, но Федор слышать ничего не хотел. Мне казалось, что он переживал, и все его эти разговоры про развод – пьяный бред. Так мне казалось.
Варвара уже купила билеты на десятое число на поезд, говорила, что отпускные еще не получила. Может, обманывала про отпускные, чтобы Федор не оставлял себе деньги. Федор рассказывал, свежи еще были воспоминания, про первую брачную ночь, делился со мной опытом, я тогда еще не был женат. Варвара не давалась: больно! У Федора ничего не получалось. «Завтра я сделаю из нее женщину», – говорил Федор. Как потом выяснилось, у Варвары до Федора был мужчина, имелся опыт, и что «больно,» Варвара притворялась. Божий Одуванчик звал все Федора Колька Григорьев, царствие ему небесное, пьяный, был сбит машиной. Колька с Федором были большие друзья. «Божий Одуванчик…» Конечно, Варвара обманывала Федора с отпускными, что в бухгалтерии денег нет. Такого не может быть! «Божий Одуванчик…»
Федор опять мне говорил, что оставит себе три тысячи; обещал мне не пить, когда Варвара уедет.
Посмотрим, посмотрим… тем более что ждать осталось недолго, послезавтра Варвара уезжала.
День отъезда. Федор в этот день обычно на ногах не стоял, а тут – трезвый. Мне это было в диковинку. Варвара оставила Федору четыреста рублей на хлеб. В холодильнике лежали окорочка, пельмени, как потом выяснилось, наполовину с капустой, суп, яйца. …ни яблок, ни апельсинов, ни помидоров – и это в разгар лета, стоял июль. Варвара была очень уж экономная, киви и тот резала, целыми не подавала на стол. Я говорю Федору: «Жадная у тебя жена». _– «Нет, просто дура», – отвечал Федор. Защищал. Понятно, какая никакая, а жена, стирала, готовила, прибиралась.
К вечеру Федор напился. Все встало на свои места. Два дня он пил, пока деньги не кончились, с Веркой, соседкой. Верка пришла пьяная, она трезвой почти не была, предложила себя, говорит, хочу… рассказывал Федор, смакуя.
Мне иногда казалось, что Федор хитрил, специально пил, чтобы ничего не делать, никакой ответственности: с пьяного какой спрос. Удобно.
Я пришел, Федор был трезвый, ругался, Верка пьяная приходила. Надоела. Денег просит.
– Денег всем надо.
– …работал, работал, и что? – разводил сухими руками Федор. – А ничего. Денег как не было, так и нет. Сорок лет стажа.
Федор работал плотником.
– Учиться надо было.
– При чем здесь учеба, Сергей…
О работе Федор мог говорить часами, как работал по две смены, как работал один, один Федор не любил работать… Я торопился, ушел.
Неделю Федор держался, не пил. Мог ведь не пить.
– Скоро Варвара приедет. Покупай цветы.
– Какие
Я шутил.
– Что-то Верки не видно, – это Федор про соседку. – Наверно, в больнице. Так она баба ничего. Добрая. Ласковая. Только вот пьет.
– …ты, Федор, как иждивенец, ничего тебе не надо… Как на гособеспечении. Неплохо устроился, – я иронизировал.
– Я жене говорю, налей-ка мне в ванну воды, я мыться буду. Идет, наливает. Прислуга.
Опа! Барин без гроша в кармане, на телефоне денег не было. Я давал деньги, нет, не надо, Варвара приедет, положит на телефон деньги. Не надо, так не надо. Разными мы были с Федором.
Я не хотел писать: опять Федор напился.
Скорей бы Варвара приехала. А может, уже приехала.
Борщ.
Во сне он ел землянику – ягода была невкусной, несладкая. Вот уж вторую неделю температура воздуха не опускалась ниже двадцати восьми гадусов. На небе ни облачка. Он не был на море, слышал, читал, что небо как море, лазурное… Только он находил сравнение это не совсем удачным, и писано все было для красного словца, простаков, как он, кто море не видел: море – вода, рябь, подводное течение; небо – воздух.
На пересечение улиц Герцена и Декабристов зацвела береза. Это была не совсем береза – ствол как у березы; листья как у черемухи, только размером меньше; цветы – черемухи. Дерево-мутант… Гибрид. Черемуха и не черемуха. Черемуха как две недели уже отцвела. Каждый раз проходя мимо, он спрашивал себя, кому нужно было скрещивать березу с черемухой, портить дерево. Ответа не было. …а может, как-то само собой… надуло. Нет, без человека тут не обошлось. Бедное дерево – и не черемуха, и не береза. Чего в нем было больше: березы, черемухи? Ягода тоже была черная, как у черемухи, только мелкая.
Прошли бабушка с любимым внуком.
– Будьте, пожалуйста внимательны, – заговорил вдруг приятным женским голосом сдававший назад УАЗик. Все так же жалобно скрипели качели на детской площадке за углом. Мужчина чихнул – за квартал было слышно. «Приятного аппетита!» – висел над фирменным магазином «Птица» большой рекламный щит с курицей-гриль, обильно политой кетчупом, и ножками Буша. Нигде в городе так сладко не пели птицы, как у магазина «Птица». Поистине, райское пение. И вчера он проходил – птицы тоже пели. Он запрокинул голову, пробежался взглядом по тополям, – ничего не увидел, но кто-то же пел .
Детский магазин «Сказка», за ним сразу кафе. Он в пятницу заходил, взял щи, борща не было, рыбу.
Дверь в кафе была открыта, оно и понятно, жарко. Время обеденное, в кафе – никого. Не видно и работников кафе. Все куда-то попрятались. Но вот вышла кассир:
– Здравствуйте.
– Здравствуйте.
В меню на первое был суп харчо, вермишелевый суп. Борща опять не было. На второе – омлет из яиц от пестрых куриц… дальше он читать не стал, направился к выходу. В дверях женщина с лишним весом говорила своей худосочной подруге: