Ваша С.К.

Горышина Ольга

— Знаю, зачем явилась. Все знаю, — бесшумно босыми ногами выступила из дыма ведьма и протянула к лицу Светланы костлявую руку. — Уходи!

И чуть острыми ногтями глаза не выколола. Да выколола бы, не отступи Светлана к Раду.

— И его забирай!

Тут не ясно было, на кого указывал дрожащий старухин перст.

— Не люблю я его. Слышишь, не люблю… — скрипела старуха надрывно.

—

Зато я люблю, — ответила Светлана, не задумываясь, спрашивают ли ее о Сашеньке или о трансильванском волке.

— А я любить тебе не велела, аль забыла, что бабка наказывала?

И снова надвинулась на Светлану, а той и отступать больше некуда, если только… Сама не поняла, как за спиной Раду оказалась. Поднял тот клетку и в протянутые ведьминские руки сунул. Туули аж на землю осела под тяжестью подарочка.

— Вишь какой! — прохрипела она с пола. — Не люблю таких…

— И не надо его любить, — выступила вперед Светлана, оттесняя Раду к ступенькам. — Помоги Сашеньке, а мы тебе даже спасибо не скажем.

— Как же помогу я твоему голубку? — проговорила Туули, вылезая из-за клетки.

Роста она была раньше высокого, и сейчас даже скрюченная до носа внучки легко доставала.

— Не знаю, как, — тихо отвечала княжна. — Ты ведьма, тебе все ведомо.

Расхохоталась Туули, да так сильно, что с потолка всем на головы земля посыпалась, и тонкие корешки закачались в разные стороны.

— Ведьма, ведьма, ведьма… — разносился по землянке старушечий хрип. — Ведьма, говоришь?

Подступила Туули к внучке, но руки не подняла. Только глаза белесые выпучила и острым подбородком затрясла.

— Пока молодой и красивой была, колдуньей называли. А теперь, как стара стала, в ведьму превратилась…

И снова хохотать принялась, и от каждого ее хрипа вздрагивала Светлана всем телом.

— Недолог бабий век, недолог… — закашлялась в конец Туули. — И княгиня ваша не хороша уже собой, а страшна своей красой. Умирать надо вовремя. Вовремя, слышишь?

Туули на такой тихий шепот перешла, что вопрос ее свой резон имел. Светлана кивнула и отступила от ведьмы со своим вопросом:

— Поможешь, бабушка?

— Помогу, — затрясла Туули головой и глаза закрыла. — Да только помощь моя как бы бедой для тебя не обернулась.

— Не обернется, бабушка. Не обернется, — ответила княжна.

— Не велел Федька тебе помогать, не велел… — оскалила ведьма желтые острые зубы.

— А ты не слушай Басманова, — почти перебила ее княжна. — Не любит он Сашеньку. Смерти ему желает.

—

А ты любишь, значит? — сощурила ведьма глаза, пряча острый взгляд.

— Никого не люблю, — ответила Светлана то, что ждала услышать от нее ведьма. — Только не допущу, чтобы кто-то из-за меня умирал. Верни Сашеньке человечье обличье, а там уже Бог ему судья, как и всем нам…

Усмехнулась ведьма уже одними губами, не обнажая зубов.

— Обо мне ваш Бог ничего не ведает, а мои боги давно не вспоминают. А князь наш, скажи, часто поминает? — сощурилась она в конец.

— Часто, часто, — ответила Светлана и поклонилась бабке в пояс. — Гость у него. Шибко занят.

— Доброту, Светлана, быстро забывают, — проговорила Туули, поднимая с клетки черный плащ. — Попомнишь слова мои. Ох, попомнишь…

Светлана подхватила плащ и попятилась к выходу.

— Куды пошла? — остановила ее ведьма. — Вели белобрысому рубаху снять, а то срамно выпускать твоего Сашеньку в лес голышом. А у этого шкура имеется.

Светлана выпрямилась и, прижав к груди графский плащ, еще больше в росте вытянулась.

— Раздевайтесь, сударь.

И хоть и стояла к оборотню спиной, все равно глаза прикрыла, и выставила в сторону руку, через которую вскоре Раду перекинул крапивную рубаху. Раздались быстрые шаги, хлопнула дверь, и только тогда Светлана повесила рубаху на ветку, служившую в землянке вешалкой.

— Не смей есть! — погрозила она пальцем козе. — А то волк саму тебя съест!

Заслышав смешок ведьмы, княжна обернулась.

— Мне уйти, бабушка?

— Через ветер прошла и уйти? — хмыкнула Туули. — Уйти, вестимо уйти… Но сперва погадаю тебе… Позволишь?

Не хотела Светлана никакого гадания, но Туули и не просила у нее позволения.

Глава 19 "Госпожа Буфница и классовая ненависть"

За три года Олечка Марципанова по долгу службы какой только нечисти не перевидала в Фонтанном доме. Однако госпожа Буфница вызвала в ней живой интерес. Олечка поздоровалась, чуть привстав со стула, но белое лицо в круглом капоре, появившееся на месте совиной головы, в ее сторону даже не качнулось.

Правда, и в сторону княжеского секретаря дама в белых перьях тоже не сделала реверансов. Просто села на отодвинутый для нее стул и замерла, выпучив на пустое кресло круглые глаза, желтизна которых соперничала со светом, коий отбрасывала на зеленое сукно стола керосиновая лампа. Затем принялась забавно ухать, точно пыталась отдышаться, и Федор Алексеевич тут же поставил перед гостьей миску и вылил в нее полграфина воды. Напившись вдоволь, госпожа Буфница тряхнула плечами и снова замерла.