Ваше Сиятельство 11
Шрифт:
— Ты не ответил: был раньше здесь? — повторила вопрос Бондарева.
— Да был. Если это так важно. Заглядывал сюда при не совсем приятных обстоятельствах — тогда мы с Герой были во вражде, — я повернул голову в сторону желтоватых скал — их верхушки казались красными в лучах заходящего солнца. — Теперь позволь мне вопрос: почему это я — бабник?
— Ты сам этого не понимаешь? Тебе надо с Бабским фамилиями поменяться. У тебя сама княгиня Ковалевская в невестах, в любовницах Элизабет, не удивлюсь, если кроме Стрельцовой есть еще кто-то. Но ладно, оставим это пока в стороне. А эти богини: Артемида и Афина — с ними у тебя что? Как
— Ну, говори, — я подал ей руку, помочь преодолеть поломанные ступени.
— Да, что говорить?! В моем понимании это невозможно! И я снова, и снова задаю себе вопрос: «кто ты вообще такой, граф Елецкий»?! Я очень хочу это понять! Это многие желают понять! Какое отношение ты имеешь к богам?! Откуда в тебе такая огромная магическая сила?! Ты младше меня и званием всего лишь корнет, но тебе доверяют операции, которые по серьезности под стать разве что самому полковнику Бердскому! — раскрасневшись, с запалом произнесла она. — И ты все это делаешь шутя как мальчишка! Я не понимаю кто ты, и поэтому я не могу себя чувствовать с тобой спокойно!
— Наташ, ты же сама только сказала кто я, — я рассмеялся. — Я — бабник, и фамилию мне дали не ту. А помнишь, я предлагал дать ответы на твои вопросы? И сейчас готов это сделать, — я пропустил ее вперед на повороте лестницы. — Мои тайны открываются очень просто: ключик к ним — твой поцелуй. Ну, как готова открыть замочек?
— Нет, уж, ваше сиятельство. Я уже высказывалась по этому нахальному предложению. Если не помните, то повторю: я — не продажная девица и не раздаю поцелую, какие бы блага они не сулили. Если мои губы когда-нибудь коснутся ваших, то это только по моему искреннему желанию и без всяких условий. Еще напомню: я, вообще-то, замужем, — она ускорила шаг, взбираясь по крутым ступеням к вершине холма, откуда открывался вид на дворец Геры и водопады.
— Знаешь, у меня тоже есть вопросы. Серьезные и не очень. Серьезные я оставлю на потом, а несерьезные можно и сейчас. Почему ты так резко отреагировала на мои объятия с Артемидой и Воительницей? Кстати, Афина на тебя очень похожа. Заметила? — я остановился на краю площадки, откуда открывался вид на долину и длинное, извилистое озеро внизу.
— Похожа на Афину? Это комплимент, ваше сиятельство? — Наташу явно тронули мои слова, она даже оторвала взгляд от долины и гор, вид которых в закате был во истину божественным.
— Да, самый настоящий комплимент. Причем очень искренний. Разве я скрываю отношение к тебе, — я обвил рукой ее талию и притянул к себе.
— Спокойней, корнет! Постарайся без этих вольностей. Я понимаю, ты так легко целуешься с самой Афиной и ей это даже нравится, но это не значит, что я должна делать то же самое, — она уперлась ладонью в мою грудь.
— Ты не ответила на мой вопрос. Почему ты так отреагировала? Ревнуешь? — не отпуская ее, я почувствовал, как баронесса еще сильнее закрылась
— Не говори ерунду. С чего бы я ревновала? И не надо меня так прижимать, — Бондарева сильнее уперлась в мою грудь рукой.
— Наташ. Наташенька… Ты мне очень нравишься. И мне кажется, это взаимно. Давай будем друг с другом честны? Пожалуйста, — я слегка встряхнул ее. — Скажи, «да».
— Да, — она отвернулась.
— Что «да»?
— Ничего «да». Ты попросил меня сказать так и я сказала.
— Послушная девочка, — я погладил ее волосы. — А тебе нравятся острые ощущения? Уверен, что нравятся. Иначе, ты бы не служила в «Грифоне». Да?
— Если это так важно, то — да, — она слабо улыбнулась, и я почувствовал, как ее ментальный щит ослаб.
— А еще ты очень любопытна, тебе не дают покоя всякого рода тайны, загадки. Да? — я немного дурачился, выжимая из нее три «да» — этакий психологический трюк, после которого человек не совсем осознано должен сказать четвертое да, даже если он этого сам не желает.
— Да, нравятся. Что в этом плохого? — она убрала с лица прядь волос.
— И поэтому я тебя так привлекаю, да?
— Да. То есть нет, успокойся, корнет. Есть мое естественное любопытство, но оно ничего не значит, — Бондарева убрала мою руку с талии. — Давай закончим этот разговор. У нас столько серьезных вопросов — разумнее перейти к ним. Например, что ты собираешься делать теперь, после того как содержимое нашей ячейки попало в чужие руки? Надеюсь, ты понимаешь всю серьезность произошедшего?
— Наташ, этот вопрос в самом деле очень серьезен, но мы не может его решить сейчас никак. Когда вернемся от Геры, то нам потребуется поскорее определить в чьи именно руки попало содержимое ячейки. Для зацепки есть кое-что: остробой одного из тех плохих парней — его забрала Элиз на вокзале. Полагаю, его вполне достаточно, чтобы вы с Бабским использовали его как информационную зацепку и определили, где искать остальных из этой банды. Этой проблемой мы займемся сразу, как только вернемся от Геры, — пообещал я. — Как видишь, этим вопросом, насколько бы он не был серьезен, мы сейчас заниматься не можем: нет карты и во владениях богини совсем иное энергоинформационное поле.
— Хорошо. Второй важный вопрос — Бабский. Увы, я все больше склоняюсь к твоей версии. С ним явно что-то не так. Пока вы с Элизабет ездили на Майл-Энд, я говорила с ним. Говорила в основном о службе в «Грифоне», спрашивала почему он выбрал наш отряд, откуда о нем узнал и всякое такое, сопутствующее. Спрашивала об этом и очень осторожно щупала. И знаешь что? — Наташа отвела взгляд от дворца Величайший — он был в не более километра от нас, и посмотрела на меня. — Я обнаружила в нем какую-то особую закрытую область. Очень похоже, что она связана с «Грифоном» и тем, как Алексей к нам попал. Это ментальное образование у него под постоянной защитой почти такой, как кое-что у тебя.
Я рассмеялся от ее последних слов, и взяв ее за обе руки сказал: — Наташ, я знаю, меня ты тоже щупаешь. При чем гораздо больше, чем Бабского. Но это же нехорошо. Это примерно, как подглядывать за кем-то в замочную скважину. Это можно понять, когда такое делается по долгу службы, когда это на благо нашего общего дела, на благо империи, но если в этом чистое любопытство, то это нехорошо. Это… извини за слово: аморально.
— Аморально это когда… — она замялась, поджала губы и отвернулась.