Вдоль белой полосы
Шрифт:
— Ленский романтик, он любит Шиллера, а у того именно такая причёска…
— Вы видели портреты Шиллера? — вскинула тонкие чёрные брови Малюта.
— Видела. Я много читаю.
— Умница, — вдруг совершенно человеческим голосом сказала ей экзаменатор. — Что ты плачешь? Ты просто умница, девочка. Иди. Девять баллов.
— Простите, что? — не поняла Агата.
— Я ставлю тебе за экзамен девять баллов, — сунула ей в руки какую-то сложенную вдвое зеленоватую бумажку Малюта.
— Спасибо. До свидания. — Пролепетала Агата, так и не поняв, хорошо это или плохо.
Когда
— Ну? Что? Совсем замучила? Что поставила?
— Девять.
— Девять баллов?! — глаза девушки стали такими круглыми, что Агата невольно улыбнулась. А та оглянулась и сообщила остальным:
— Ребят, ей Малюта "девятку" поставила.
— Не может быть!
— Покажи экзаменационный лист!
Агата протянула собравшимся вокруг неё девушкам и парням бумажку, которую ей сунула в руки Малюта.
— И правда… "Девятка"…
— И подпись Малютина…
— Ну ты даёшь!
— Как тебе это удалось?
— Она пришлым больше «пятаков» или «шестёрок» в жизни не ставила!
— Да она и своим-то, максимум на «восмьёрки» расщедривается… Да и то, совсем уж «ботанам»…
— Слушай, тебя как хоть зовут?
— Агата.
— Агат, считай, ты уже поступила к нам. Тебе история и русский семечками после Малюты покажутся…
Пока оглушённую Агату теребили, из кабинета вышла бледно-зелёная Вера. Малюта поставила ей шесть баллов, лишив надежды на поступление.
— Ну что, Агат, дальше пойдёшь? — спросила мама.
— Пойду, — кивнула та, — хочу попробовать сдать всё. Но учиться здесь без Веруни я не хочу.
Она думала, что мама будет недовольна и начнёт уговаривать. Но та лишь кивнула:
— Да, далековато ездить. Да ещё и с двумя пересадками. И ладно бы с Верой, а то одна…
Историю и русский язык Агата сдала легко. Ей показалось, что экзаменаторы, увидев «девятку» по литературе за подписью Малюты, сразу же начинали смотреть на неё с уважением. Но без Веры в этой школе она остаться не захотела.
Глава 4. Неожиданный друг.
С того мая в жизни Никиты появился новый, неожиданный друг. Именно так. Подругой он Агату даже в мыслях никогда не называл. Но и просто одной из соседок не считал. С Митей-то всё было очевидно: добрый искренний мальчик стал для него скорее младшим братом, о котором он всегда мечтал. А вот Агата… С ней всё было иначе.
Маленькая ещё эта девочка оказалась не по годам умной и умеющей слушать. Несмотря на разницу в возрасте, которая хотя и не была огромной, но очень ощущалась, потому что Агата оставалась ещё ребёнком, а Никита уже становился юношей, ему с ней было легко и при этом интересно. Она много читала, была очень наблюдательной и неожиданно ироничной. А в её глазах Никите иногда мерещилось такое, чему он и названия-то никак не мог подобрать. Ну, не мудрость же, в самом деле, в девочке, только-только начинающей взрослеть?
Вообще Никита всегда одинаково легко находил общий язык и с мальчишками, и с девчконками. Не было у него с этим никаких проблем. Его считали одним из лидеров класса и двора, с ним советовались, его уважали и ценили. Так было всегда. Ничего не изменилось и сейчас,
Всё это его волновало. Не могло не волновать. Но вечно кокетничающие и строящие глазки одноклассницы почему-то перестали понимать дружеское отношение, всё сводя к флирту. И теперь поговорить с ними о чём-то серьёзном было невозможно. Да и с друзьями тоже. Всех словно охватило какое-то весёлое, пьянящее, но при этом напрочь лишающее умения и — главное — желания думать состояние. А Никиту почему-то не охватило. Ему тоже было весело, тоже казалось, что впереди только счастье и целый мир лежит у самых ног, покорно ожидая, когда он решится шагнуть вперёд. Но при этом головы Никита не терял и иногда чувствовал себя на фоне окружающего повального легкомыслия слишком уж серьёзным.
А тут вдруг оказалось, что он такой не один, что рядом живёт маленькая соседка, с которой можно обсуждать всё что придёт на ум. Ну, почти всё, конечно. И, когда влюблённый первой нежной и хрупкой влюблённостью Митя звал Агату с ними на озеро или велосипедную прогулку, Никита, сам не отдавая себе отчёт в этом, радовался, а то и напоминал:
— Дмитрий Ильич, а ты Агату позвал с нами?
Однажды мама, увидевшая, что на улице сына снова поджидает Митя Якушев, спросила:
— Не устал ты от них?
— От кого?
— Да от своих пажей?
— Ты про Митю с Агатой? — Никите вдруг стало неприятно от этих маминых слов.
— Про них. Митя же от тебя не отходит. Да и Агата частенько с вами… А ты у меня добрый, не можешь им сказать, что они тебе мешают.
— Нет, мам. — Мотнул головой Никита. — Не устал. И они мне не мешают.
Он мог бы сказать, что дружит с ними, а не снисходит, но почему-то ему вдруг подумалось, что мама и не поймёт, и обеспокоится. Ей казалась неправильной и немного странной эта его дружба с теми, кто намного младше. И Никита почти не соврал:
— Ты же знаешь, я всегда хотел младшего брата или сестру. Вот они у меня и появились. Причём комплектом.
— А, ну тогда ладно, — явно успокоилась мама.
А Никита, который как раз уже доделал всё, что запланировал на этот день, вывел свою «Каму» на улицу и спросил у просиявшего счастливой улыбкой, открывшей дырку от очередного выпавшего зуба, Мити:
— Агату позвал?
Тот лишь радостно кивнул.
По тропинке, ведущей вдоль Клязьмы, они поехали в сторону Павловского Посада. Уже вечерело, Никита смотрел, как впереди него быстро летят в сиреневатой тени деревьев на своих велосипедах Митя и Агата, и улыбался. Его немного удивляло то, что и застенчивый, не умеющий дать отпор сверстникам младший приятель, и скромная спокойная соседка, едва сев на велосипеды, превращались в смелых и даже немного рисковых наездников. Но это было так, и ему нравилось видеть их счастливые раскрасневшиеся лица и слышать, как позвякивают на кочках звонки их великов.