Вдвоём веселее (сборник)
Шрифт:
Брошюры у них не было. В медленном караване автобусов они ехали по мокрым асфальтовым дорожкам, и аудиоэкскурсовод все тем же вежливым монотонным голосом давал им указания. Мальчик с завистью смотрел в окно на тех, кто шел пешком. Если бы они не задержались в дороге, у них бы сейчас тоже был настоящий гид, один из тех живых худых улыбающихся стариков в соломенных шляпах, которых дети окружали у каждого памятника. Но они повсюду опоздали. Обрывки красных и синих лент свисали с оградительных колышков, из мусорного бака торчал сломанный зонт. Мальчик устал, и его охватило разочарование. Такое же разочарование он чувствовал, когда Люси куда-нибудь уезжала, и они с Дэном оставались вдвоем. Тогда они ели только мороженый ужин, после чего Дэн сразу садился в кресло под торшером. Дэн читал все, что попадалось ему под руку. Он читал большие, принесенные из университетской библиотеки тома и журналы, которые он вытащил из красной будки с бесплатной прессой
Мальчик тоскливо слушал экскурсовода и смотрел на телефон, который Челси держала на коленях. Она текстовала брату, что они уже доехали. Дотекстовав, она взглянула на мальчика:
– Ты можешь мне помочь?
– Могу.
– Мне срочно нужно встретиться с братом. Я привезла ему кое-что.
– Что? – спросил он.
Она открыла сумку и достала какой-то пакет.
– Это очень важно! – сказала она, взвесив пакет на ладони, как будто от его тяжести зависела его важность. – Если мистер Смит спросит, скажи, что я пошла в уборную. Это правда важно! – повторила она.
Мальчик взглянул на пакет, на котором ничего не было написано.
– А он точно твой брат? – спросил он.
– Ты что, не веришь мне?
– Верю.
– И знаешь что? – она прикоснулась рукой к руке Эрика.
– Что?
– Принеси мне какой-нибудь красивый камень. Мы напишем на нем «Геттисберг» и поставим дату. Принесешь?
– Принесу, – сказал он.Когда они остановились, это было уже в самом конце маршрута, аудиогид сказал: «Здесь вы можете выйти из автобуса и подняться на смотровую площадку». Они вышли из автобуса, и тяжелый мокрый ветер ударил им в лицо. Увидев, как Челси быстро удаляется в сторону музея, мальчик вспомнил про данное ей обещание и подошел к учителю.
Мистер Смит его не видел, – Все идем за мной на смотровую площадку! – кричал он.
Он преподавал у них социальные дисциплины, и все, включая родителей, находили его слишком строгим, но мальчику он нравился.
Мальчик подергал учителя за рукав:
– Что, Эрик? – спросил тот чуть раздраженно.
Мальчик показал рукой на указатель, где объяснялось, почему этот холм являлся конечной точкой:
– Почему Мид не послал вдогонку кавалерию? Ведь это бы сократило войну!
Мистер Смит не сразу понял, о чем он говорит. Потом он поскреб щеку и внимательно посмотрел на мальчика, как бы оценивая его возможность понять то, что он сейчас ему скажет. Он, впрочем, не сказал ничего особенного.
– Да вот не послал… – сказал мистер Смит и почему-то покраснел.
Мальчик сказал учителю про Челси.
– Ну?
И спросил, можно ли ему подняться на холм. Мистер Смит снова поскреб щеку:
– Чтобы через двадцать минут был обратно как штык!Покрытый шаткими деревцами и мелким кустарником холм оказался не таким высоким, как выглядел на картинах. Он был ниже и бугристее и нависал над дорогой как небольшое каменное плато. Двинувшись по тропинке вверх, мальчик остановился только раз и обнаружил, что дальше, собственно, некуда идти – он и так уже стоял на самой вершине. Вздохнув, он открыл рюкзак и достал бинокль, который тут же навел на далекие оранжевые крыши Геттисберга. Ветер дул с реки Потомак и гнал по полю зеленые облака. На уроке мистер Смит сказал им, что поле битвы – как шахматная доска, которую главнокомандующий носит с собой в сумке, а когда надо, раскрывает и расставляет фигурки. Мальчик помнил сравнение, он улыбнулся. Геттисбергское поле с его квадратами темно-зеленой и желтой травы действительно выглядело как огромная шахматная доска. На этом же холме стоял когда-то генерал Мид и смотрел в бинокль на отступающие к Потомаку войска Ли. Командующий третьим корпусом генерал Сиклз накануне ослушался Мида и вывел свой корпус вперед, из-за чего погибло много людей. У самого Сиклза оторвало снарядом ногу, и его унесли с поля боя. Но даже раненый он продолжал выкрикивать призывы к штурму и всю жизнь потом обвинял Мида в том, что тот проявил малодушие и не доиграл «Геттисберг» до конца. Мальчик походил взад-вперед, переводя бинокль с Кладбищенского холма на знаменитую Круглую высоту. Это здесь Сиклз растянул оборону и убил тысячи солдат и офицеров. Но по крайней мере Северная армия сражалась за правое дело. А вот конфедераты… Он положил бинокль в ранец. Теперь, когда он знал, как выглядело поле, он ясно видел и все остальное. Остатки армии Ли, проиграв битву, стали отходить на запад. После долгих дождей Потомак разлился, и они долго не могли переправиться на другой берег. По шею в воде наводили мосты и тихо готовились к смерти. Пошли Мид кавалерию, они, конечно бы, не выбрались из капкана. Но он не послал. «У него было уважение
Сзади послышался треск веток. Брюс с Энди поднимались с другой стороны. В отличие от мальчика, они оставили свои сумки в автобусе и теперь двигались налегке.
– Эй, Эрик, что ты тут делаешь? – спросил Брюс, подходя ближе.
Мальчик покраснел и спрятал руку с камнем за спину.
– Ничего.
Брюс увидел стоящий на земле открытый ранец. Он поднял его:
– Я посмотрю фотоаппарат, ладно?
Бинокль не взял.
– Это еще что за..?
Он вытащил запасной комплект одежды, который мальчик положил на всякий случай, затем запихнул все это обратно. Книгу тоже не тронул. Нет, его интересовал только фотоаппарат. Он достал его и повесил на плечо. Старательно отряхнув ранец, вернул его мальчику, и когда Эрик машинально надел его, Брюс почему-то очень развеселился.
– Что такого смешного? – спросил мальчик и уже в следующую минуту бросился на Брюса с кулаками, но его не так легко было побороть. Расставив ноги и по-бычьи выставив голову, Брюс оттолкнул мальчика, но в это время оступился. Посыпались камешки, упал и повис на наклонном кусте уроненный им фотоаппарат. Даже не замечая, что они уже на земле, мальчики продолжали бороться. Эрик бил Брюса в живот и толстую шею. Люси провозилась вечер, устанавливая дорогие панорамные линзы. Все было потеряно, они, наверное, уже разбились. Скорее случайно, чем специально, он задел Брюса по носу, пошла кровь. Энди их растащил.
– Ты чего такой психованный, – бормотал Брюс, поднимаясь и старательно отряхивая штаны. – Давай вставай! Слышишь?
Мальчик слышал, но почему-то ему не хотелось вставать. Он лежал на земле и смотрел в широкое небо Геттисберга. Начинал моросить дождь.
– Эй, Эрик, вставай! – повторил Брюс и протянул ему руку.
Поднявшись таким неожиданным образом, мальчик тоже отряхнулся и тут же поискал глазами свой фотоаппарат.
– Что у тебя там в руке было? – жаловался Брюс. – Если бы ты мне сломал зуб, отец бы меня убил.
Мальчик ничего не сказал. Он уже подобрал фотоаппарат и теперь, не отрывая глаз от земли, бродил между Брюсом и Энди. В этот момент у Брюса из носа пошла кровь, и ему стало не до мальчика. Он вытащил из кармана кусок салфетки и заложил в левую ноздрю, из которой кровь лилась на землю прямо уже рекой. Он посмотрел с обрыва вниз:
– Мистер Смит зовет!
– Точно, смотри, машет рукой! – подтвердил Энди и подал мальчику его вещи.
Слава Богу, камень нашелся. Мальчик поднял его и сжал в ладони. Когда они снова сядут в автобус, он отдаст его Челси и попросит у нее телефон. Он напишет Люси, что когда упал, то, наверное, разбил фотоаппарат. Он попросит у нее прощения за это и потом – за Дэна. «Все будет хорошо!» – пообещает он ей и будет просить, чтобы она никогда-никогда от них не уходила. После отдаст Челси камень – у нее почерк красивее. «Представляешь, он лежал здесь и во время битвы», – заметит он и расскажет ей все, что про это знает. «Битва при Геттисберге представляет собой одну из самых загадочных страниц в истории Гражданской войны!» – скажет он ей, и, может быть, после такого начала она не откажется его выслушать.
Он шел по тропинке за Энди и Брюсом, потом остановился и принялся старательно обтирать ценный камень о рубашку. Она все равно была грязной.
Кто спасет Бэтмена
В Кембридже есть дворик. С одной стороны его – кирпичная стена больницы, с другой – переулок и широкая парковка для машин. Дворик находится на самой границе с Сомервиллем, но ничего символичного в этом нет, потому что два городка ничем не отличаются друг от друга. Зеленые указатели с названиями улиц становятся синими – вот и все. По дворику день и ночь топчутся амбулаторные больные, которых каждые два часа выпускают покурить. Топчусь здесь и я. На мне моя обычная одежда: футболка и черные джинсы. Голова моя обрита с макушки до затылка, поэтому, отправляясь в клинику, я каждое утро надеваю бейсболку козырьком назад.
На чем я сорвалась? На пустяке. Я пришла в парикмахерскую, а мастер мне и говорит: «Я только что у вас видела вшу. У нас соблюдается санитария, я вас стричь не могу! Когда избавитесь, приходите!» Я встала и поплелась домой, чувствуя на себе укоризненные взгляды клиентов. Дома я посмотрела в Интернете инструкцию по выведению вшей. Надо было намазать на ночь голову майонезом и обвязаться полиэтиленовым пакетом. Вши от этого задыхаются. Оказывается, и эта ничтожная тварь хочет дышать. Неважно, лишь бы подействовало. Я сделала все по инструкции и легла рядом с мужем.