Вечная полночь

Джерри Стал

Я даже недостоин ареста.

Эта мысль сверлила мне мозг всю дорогу домой. Я старался заключить ее в замкнутый шарик те пять минут, что занимает путь до моего жилища. Я не хотел, чтоб эта мысль исчезла, перетекла в следующую или дальнейшую мысль. Я хотел просто приехать, подняться с ребенком по лестнице к нашему темному дому и зайти туда в самое мгновение перед рассветом, словно человек, распоряжающейся своей жизнью.

Я взошел по тем ступенькам, как тысячу раз делал раньше, чувствуя всезнающие невидимые глаза всех своих соседей, всех соседей в мире, впившихся мне в спину.

Я положил Нину. Поцеловал в лобик. Вернулся вниз и приготовил дозу со всей возможной механистичностью. Без единой мысли в голове. Сдерживая мысли

исключительно волевым усилием до тех пор, пока героин не проникнет в мой организм и сделает это за меня.

Лишь один раз — Я прикрылся собственным ребенком… спасая свою задницу… Я рисковал всем. Я сделал это…Лишь один раз, нажимая на поршень, я позволил ускользнуть этой мысли.

Моя милая и недавно овдовевшая теща, унаследовавшая от шотландских предков музыкальный слух и кровяное давление, живет в южной части Соединенного Королевства. ВНП ужасно мечтала лицезреть свою наполовину янки внучку. И ее дочь, пока не овдовевшая, но несомненно державшая на сей счет пальцы скрещенными, страшно хотела пересечь соответствующую лужу и побыстрее встретиться с мамой.

Я остался предоставленный самому себе и отпущенный на все четыре стороны. Моя привычка, и без того безумная, рванула вперед, словно Влад Цепеш с пучком новых копий. Прокормить ее на мою зарплату мелкой телепроститутки перестало быть возможным, и я стал пользовать карточку моей в скором времени экс-супруги. Как и многие нуждающиеся джанки, я мог обрубиться лет на десять, но чужой пин-код вспомнил бы с такой скоростью, что удивил бы своими мнемоническими талантами даже Гарри Лорена. До сих пор мое сердце взволнованно бьется, когда я проезжаю мимо банка «Версателлер» на пересечении Сильверлейк и Глендейл. Моя любимая остановка.

Ко времени возвращения нашей доченьки и ее мамы в наше жилище на Сильверлейк, произошли кое-какие перемены. И не только в размерах моей подсадки.

* * *

Случайно я наткнулся на своего старого кореша Дог-боя, участника легендарной и безумно модной панк-группы, обитавшей в старом здании Черокит на Голливудском бульваре. Мы с Доги условились встретиться в магазине пончиков «Счастливый день». После закупок и ловли кайфов работающие на полную ставку джанки проводят большую часть досуга в магазинах пончиков, размышляя над тепловатой явой, двигая кувшинчики с немолочными сливками туда-сюда и обсуждая Планы.(Дог-бой почему-то не любил слово наркоман,предпочитая называться «Героиновым эстетом».)

Примерно в этот же период довольно-таки кстати Кэннел уволил моего друга и босса Блэкни. И в порыве, выглядевшем проявлением преданности — верный подчиненный падает на меч своего обожаемого начальника, — но бывшем в реальности отчаянием, я тоже ушел. Даже видимость деятельности к тому времени отнимала чересчур много энергии. От чего у нас с Доги появилась уйма времени ширяться и обсуждать нашу новую маниакальную страсть — завязать.

Доги жил с девушкой по имени Дарлин, некогда работавшей моделью у Welhelmina, и она никогда не вставала из постели. Мне доводилось видеть ее на ногах один или два раза, когда Дог заставлял ее садиться, чтобы получался более удобный угол для вмазки в бедро. Она представляла собой самое тощее создание из всех, мной виденных, не считая снимков из Дахау. Кожа ее, оттого что она никогда не покидала квартиры, имела полупрозрачный оттенок снятого молока, жутко контрастирующий с гематомами, оставленными иглой. От пожатия руки Дарлин на ней оставался черновато-синий цвет. Настолько она была хрупкая. Что, поскольку она в основном предавалась сну, фактически шло ей на пользу.

Дог-бой был запросто вхож к доктору Марку, профессионалу au courant [48] по спрыгиванию. Добрый доктор «пользовал» всех, когда-либо задействованных на музыкальной сцене Лос-Анджелеса. Хотя именно один из его довольно невезучих клиентов понаписал про него всякого в каких-то желтых газетенках. Жертва героина по имени

Джейсон, сын покойной Джил Айленд и пасынок Чарльза Бронсона, поднял вонь насчет бапренекса, тайного ингредиента доктора.

К несчастью, Джейсон в конце концов дал дуба — и стал героем придурочного телефильма. Но это не помешало богатым наркотам валить к доктору толпами. Удивительная штука, этот бапренекс. Если на кармане хватает Бетти Бьюпс, то считай, практически слез — и ни на йоту синдрома отнятия. Я никогда не был у этого врача, Дог-бой доставал продукт, сдирал с меня за мою долю вдвое, что шло на оплату его половины, и инструктировал меня в своей несколько загадочной и невнятной манере насчет способа его употребления. В отличие от всех прочих веществ, данную субстанцию, как утверждают эксперты-практики, следует колоть в жировую ткань. Ее не так-то легко обнаружить на джанки, но ничего не попишешь.

48

Здесь секущему фишку ( фр.).

Мы с Дог-бойем, сидя бок о бок в его заваленной снаряжением квартире, где пол был так завален старыми пузырьками, что казалось, дома только что проводили детский день рождения в аду — нащупывая у себя на пузе складку целлюлита, покуда не набирали для укола. От нас требовалось сломать стеклянную ампулу — или две-три, в зависимости от степени подсадки — зарядить машинку и ужалиться в добытую на животе складку.

Можно было окончательно развязаться с герой, и из тебя даже капельки пота не вытекало. Но в том-то и загвоздка. Я стопроцентно убежден, что главный бог тяжелых наркотиков не просто так придумал ужасы синдрома героинового отнятия. То есть, если ты перетерпел, выдержал все боли, от которых кости трещат, то когда смотришь на все трезвым взглядом, клянешься могилой Элвиса, что впредь никогда-никогда-никогда-никогда не станешь этим баловаться. Это слишком уж мучительно.

А тут ты чертовски легко слезал, и пропадала весомая причина не начинать опять. Что именно я, такой талантливый, и делал. Снова и снова. Пока, разумеется, не продул все бабки. Вдобавок, едва Дог слез с геры, он сталкивался с другой проблемой. Он страдал булимией. Среди музыкантов его вообще звали Блевотный. Этот человек мог сблевать за пять минут больше, чем основная масса участников конкурсов на поедание пирогов за всю жизнь. На героин он сел исключительно затем, как он объяснял, что только так он прекращал жрать и блевать.

Снова я сделался дерганным, как лабораторная крыса. Деть себя некуда, надо не прекращать существования. Снова наркотики создали ад, откуда только наркотики вытащат меня. К счастью, Сандра с дочкой пока не вернулись из-за границы. Только на такой момент удачи, если так можно его назвать, я и мог рассчитывать. Я практически закончил за то время одно-два задания по работе. Стоит отметить, в большом отделении А-Если-Б-Я-Не-Залажал лежал заказ на текст для этого самого не по-хорошему модного нового шоу под названием «Северное Влияние». Под началом этого ушлого лысого человечка и его не менее ушлого партнера в Черной Башне «Эм-Джи-Эм». Я пятнадцать минут бродил вокруг «Бэнк оф Америка», пытаясь сообразить, почему он так похож на банк, пока не понял, что «Эм-Джи-Эм» находится за ним.Никто не застрахован.

Ребята из «Северного Влияния» позвонили мне дня через три, после того как я притащил им проект сценария. Выдали мне классический монолог: « Классно, спасибо, именно это нам и нужно. Честно говоря, с ума сойти. Правда! Самый офигительный текст из всего, что мы видели… Просто, гм, по-моему, вам вообще не надо ничего доделывать… За замечаниями тоже приходить не надо… Вам вообще не надо приходить к нам в офис… ПОЖАЛУЙСТА, БОЛЬШЕ В НАШ ОФИС НЕ ПРИХОДИТЕ! Понятно? Нам кажется, ну, понимаете, мы и сами все напишем… Но все равно, спасибо вам… Офигительный текст! И не пропадайте!»Вот так вот… Вот и очутился я на пике очередного крупного телемомента. Джерри Стал, сноска в истории малого экрана… Падает под тяжестью забот.