Вечное дерево
Шрифт:
– У тебя место есть?
– спросил Алов, когда рабочие вышли из комнаты.
– А что такое?
– начальник цеха достал пачку "Беломора" и протянул ее Алову.
Они неторопливо закурили, затянулись, выпустили навстречу друг другу несколько расплывающихся колечек. А Степан Степанович все стоял у дверей и думал с иронией: "Присутствую при приеме своей персоны.
Лично и персонально".
– Да вот, Кузьма Ильич, товарища рекомендую,- проговорил Алов и показал на Степана Степановича.
Только тут Кузьма
– Кто по специальности?
– спросил он, глядя, как гипнотизер, не моргая, прямо в глаза Степану Степановичу.
– Слесарь. Только..
– Когда на работу выйдете?
– прервал Кузьма Ильич и полез в стол за бумагой.
– Когда прикажете, - ответил Степан Степанович вдруг охрипшим голосом.
Ему вспомнился недавний поход на стройку, Михеев и то чувство стыда и обиды, что он испытывал тогда.
Здесь было все по-другому, все не так, и все-таки как-то не верилось, что это так просто, так сразу.
– Через неделю можете?
– Так точно.
Кузьма Ильич склонился над бумагой и заскрипел пером.
Степан Степанович смотрел не отрываясь на его руку с надувшимися венами, с крепкими ногтями, темноватую от масла и стружки. Все поиски его, все хождения, все мучения последних недель, раздумья, внутренняя борьба все свелось к этой жилистой, темноватой руке. Степан Степанович покосился на Алова. Тот подмигнул ему и расплылся, просиял пуще прежнего.
– Мой однополчанин,-доверительно сообщил Алов Кузьме Ильичу. Полковник в отставке.
Кузьма Ильич вздрогнул, точно над ним неожиданно выстрелили. Рука с пером замерла над бумагой.
– Полковник?
– спросил он и перегнулся через стол, словно хотел рассмотреть Степана Степановича получше.
– Так зачем же к нам? Слесарем?
– Люблю это дело, - ответил Степан Степанович, не сводя глаз с темноватой руки.
– В юности работал, всю жизнь мечтал вернуться.
Простота ответа, как видно, подкупила Кузьму Ильича.
– А не сдрейфите?-спросил он помягче -У нас ведь работать надо. Норму выполнять.
– Постараюсь.
– Он знаешь какой? Ты еще узнаешь полковника Стрелкова!
– поддержал Алов.
Кузьма Ильич задумался.
– Черт те что... Офицеры у меня работают. Капитаны есть. Майор есть. А вот полковника.., А вам не трудно будет?
– Встречался с трудностями.
– А это.,, как сказать-неловкости не почувствуете?
– А чего же неловкого?
– окончательно освобождаясь от смущения, ответил Степан Степанович.-Дело-любимое. Чего не знаю-спрошу. Думаю, научат.
– Это конечно... А может, вам.,. Есть у нас другие должности.... В управлении..
– Нет,-твердо сказал Степан Степанович.-Слесарь-самая подходящая.
– Ну что!
– воскликнул Алов.
– Я тебе плохого не приведу.
После недолгого раздумья Кузьма Ильич написал служебную записку в отдел кадров. Темноватая рука с надувшимися венами
Алов провел Степана Степановича в отдел кадров, там дали листок по учету кадров, попросили заполнить его и написать заявление.
– Вы военнообязанный?-спросил кадровик-человек неопределенного возраста, с большой гладкой го"
ловой, такой гладкой, словно на ней никогда не рос ни один волос.
– Полковник в отставке,-за Степана Степановича ответил Алов.-А-а! Видал, кого я тебе привел?!
Кадровик проворно поднялся.
– Рады оформить.
Оставалось принести фотокарточки на пропуск.
Степан Степанович заторопился.домой, чтобы переодеться и тут же пойти в фотографию.
Дома он застал только Иринку. Вид у нее был испуганный.
– Ты чего это?
"Чего... чего, - чуть было не сказала она, - Журка сбежал - вот чего".
– Что с тобою?
– Да вот... ты знаешь, папочка... задачка не получается.
– Не расстраивайся. Я помогу...
Иринка подавила тяжелый вздох и отошла к своему столу.
* * *
Журка был уже на вокзале, среди ребят. Сидели кружком на чемоданах и, ожидая посадки, играли в города на щелчки. Не знаешь города на определенную букву - получай в лоб.
И вдруг все загремело вокруг, будто потолок начал обваливаться, закричали, зашумели, повскакали со скамеек люди. Все кинулись не к перронам, не к поездам, а к выходу на площадь.
Журка, не понимая, что случилось, схватил чемодан и тоже бросился к выходу. На площади он оглянулся:
вокзал стоял на месте, крыша не рухнула и люди вокруг не были напуганы, напротив, были веселы, радостны и восторженны. Он попробовал вырваться из толпы. Мешал чемодан. Идти со всеми было легко. И он вынужден был идти.
– Человек в космосе!
– Говорят, вышел на орбиту.
– О-о! Опоздали. Уже приземлился.
Теперь Журка и сам не хотел выбираться из толпы.
Он шагал с незнакомыми, кричащими и улыбающимися ребятами и девчатами, чувствуя в себе легкость, словно у пего появились крылья .за спиной. Он кричал вместе со всеми "ура" и "слава", позабыв обо всем на свете, кроме этих "ура" и "слава". Ему приятно и радостно было оттого, что незнакомые люди сразу становились товарищами, брали друг друга под руки, были беспечны, веселы и чертовски сильны.
Они шли, увлекая за собой все новых людей. Они шли, не обращая внимания на светофоры, на красный свет, на регулировщиков. Они шли, растекаясь по улице, занимая ее все больше, все плотнее. Их не задерживали милиционеры. Перед ними останавливались трамваи, машины и троллейбусы, и оттуда к ним бежал народ и пристраивался к их рядам. Они шли, и люди с панелей, все, кто был на Невском, приветствовали их. И с балконов, из раскрытых окон, из форточек кричали им добрые слова и тоже махали руками.