Вечное дерево
Шрифт:
Она попробовала пойти на завод, в цех, не потому, что ей так хотелось, - ей больше всего хотелось быть одной со своими мыслями и воспоминаниями. Она пошла в цех. из жалости к Галке, которая измучилась, ухаживая за нею.
В цехе ее встретили хорошо. Все были приветливы и внимательны, старались не говорить о случившемся. Но как только она подошла к своему станку, ей невольно захотелось посмотреть налево, на его станок. Она не могла удержаться,и повернула голову. Но его там не было. Станок не работал. Он стоял сиротливо и
И Ганна заплакала.
Товарищи подхватили ее под руки и повели к начальнику цеха.
– Она не может работать,-сказала Полина Матвеевна, сдерживая одышку.
– Отведите ее домой.
– Кузьма Ильич повернулся к Ганне и, стараясь придать своему сегодня особенно почерневшему лицу д,оброе выражение, сказал:-Ты отдыхай. Мы отпуск дадим.
– Ей бы уехать, - вмешался Степан Степанович.
– Путевку бы.
– Ходил в завком... И комсомол этим делом занимается.
– Очень долго раскачиваются...
Начальник цеха перебил Степана Степановича:
– Вот вы и пособите. А мне сейчас...
– Кузьма Ильич только махнул рукой.
– Иди, полковник. Ты вес имеешь,-сказала Полина Матвеевна.
И Степан Степанович пошел прямо к Песляку.
Песляк сидел весь багровый, держа телефонную трубку в руке. Видно, только что происходил неприятный разговор с начальством. Увидев Степана Степановича, он заговорил первым:
– Вот расхлебывай теперь. У вас там воспитательная работа на обе ноги хромает, а мне...
– он хлопнул себя по жирному затылку.
– Выдержит,-пошутил Степан Степанович.
– Тебе что, - буркнул Песляк.
– Ты от этого далек.
– Да нет,-не согласился Степан Степанович.- Я с молодежью двадцать пять лет дело имел.
– Опять не понимаешь... То армия,-возразил Песляк.
– Те же люди.
– Сравнил.
– Песляк вновь начал краснеть.
– Тут не командовать, тут индивидуально воспитывать надо.
Степан Степанович смекнул, что спор ему вовсе ни к чему, не затем пришел, упредил Песляка:
– Я вот что... Цыбулько путевку достать бы надо.
Песляк посмотрел на него проницательно.
– Такое состояние...-поспешил объяснить свою просьбу Степан Степанович.
– И на народ подействует.
Вот это и будет воспитанием.
Песляк кивнул в анак согласия и уже вслед Степану Степановичу буркнул:
– Со стороны легко...
Степан Степанович сделал вид, что не расслышал этих слов.
Не успел он вернуться к станку, ему передали вызов к начальнику цеха.
Кузьма Ильич погладил небритые щеки и указал Степану Степановичу на стул.
– Цыбулько дают путевку на Юг.
– Хорошо.
– Завтра уезжает.-Кузьма Ильич помедлил.- Надо бригаду принимать.
– Кому? Мне?
– Степан Степанович привстал. Предложение было неожиданным.
– А что особенного? Я уверен, что справитесь.
Кузьма
– Так как же?
– Так я ж план не выполняю. Я только-только...
– Это известно. Но больше некому. А вы имеете опыт работы с людьми.
– Но я сам еще плохо работаю. Я еще не привык...
Я еще чувствую себя не на месте...
– Тут важен опыт работы с людьми, - перебил Кузьма Ильич.
Степан Степанович вспомнил, что полчаса назад он сам как раз об этом говорил Песляку, и замолчал, не стал возражать, иначе получилось бы, что он возражает сам себе.
– Опыт и крепкая рука, - повторил Кузьма Ильич.
Степан Степанович невольно взглянул на свои руки, успевшие за эти дни потемнеть от масла и стружки.
– Я вас очень прошу. На время. Пока Цыбулько отдыхает.
Степан Степанович не знал, что делать. Доводы Кузьмы Ильича были убедительными: действительно не хватает слесарей и в бригаде зеленая молодежь, действи* тельно у него опыт.
– Так как?
Лицо у Кузьмы Ильича было усталое, и весь он какой-то переутомленный, измученный.
"Наверное, досталось ему за это ЧП".
– Степан Степанович вспомнил Песляка, его слова: "У вас там воспитательная работа хромает..." И опять свои слова;
"Я с молодежью двадцать пять лет дело имел".
– Вы ж видная фигура,-сказал Кузьма Ильич.
– Так мне и не можете простить прошлого, - пошутил Степан Степанович.
– Оно у вас-дай бог, как говорится, каждому.
Боевое. Им гордиться можно. Я рад, что в моем цехе такой человек появился...
Степан Степанович вдруг ощутил теплоту в груди, в памяти вспыхнули картины этого прошлого. Он - комсорг роты, и весь в работе. Боевые листки, самодеятельность... А через два года он уже заместитель начальника политотдела по комсомолу, выступает с трибуны Съезда от имени армейских комсомольцев. Молодежь любила его, слушалась, понимала. И он любил молодежь. Даже в последний год службы выкраивал время, чтобы побеседовать с новобранцами, побывать на первых занятиях, первых стрельбах,
– Что ж... Придется.
– Степан Степанович по военной привычке встал.
– Посиди. Давай еще покурим,-сказал Кузьма Ильич, сразу переходя на "ты".
* * *
Кузьма Ильич погасил папиросу о чугунную пепельницу и сказал по-свойски:
– Завтра приходи пораньше. Помозгуем насчет наряда. Дело тонкое. Тут надо...
– он почему-то замялся и улыбнулся неловко, одними губами.
Только вечером, когда Степан Степанович вернулся домой и поужинал в одиночку, он догадался, почему надо "мозговать насчет наряда" и отчего начальник цеха замялся при этих словах.