Вечное дерево
Шрифт:
Металл не поддавался. Сверло входило в него, как в мокрую глину.
Степан Степанович посильнее' нажал на рычаг. Послышался резкий треск. Он оглянулся. Клепко не смотрел. А вот Сеня заметил. Остановил станок.
– Вы почаще маслом смазывайте,-сказал он участливо, приближаясь к Степану Степановичу почти вплотную.
– Сверло горит. Сталь вязкая. У вас кисточки-то есть?
– Да, есть,-сказал Степан Степанович, не глядя на Сеню.
– А сверлишко я подброшу. У меня в запасе имеется.
Поблагодарив Сеню за сверло, Степан Степанович пошел покурить,
– Здравия желаю, товарищ полковник! .Как служба?
– Плохо,-ответил Степан Степанович откровенно, потому что ему все равно было, что подумает о нем в данном случае Куницын.
Куницын захохотал, будто чему-то обрадовался. Усы задрожали. Степан Степанович заметил, что они вновь лихо закручены и торчат острыми концами вперед.
– Хохочешь, а что ты хочешь?
– спросил он резко.
Куницын вытянул руки по швам, поклонился насмешливо, бочком.
– Парламентер. Имею особое поручение.
– Слушаю.
– Приехали товарищи из радиокомитета.
– Какое отношение ты имеешь к раднокомитету?
– Я-то никакого. Они тебя спрашивают.
– При чем тут ты?
Куницын взъерошил усы, помедлил.
– Песляк узнал, что имею честь .с тобой...
– он снова перешел на насмешливый тон:-Вы, говорит, знаете лично Степана Степановича Стрелкова...
– Мне не до шуток,-оборвал его Степан Степанович.
– Они ж специально приехали.
– Ненужная рекламка. Я уже говорил Песляку. Слава, да еще такая, незаслуженная, мне не нужна.
– Но против заслуженной ты не возражаешь?
– оживился Куницын.
– Никакой не надо.
– Тогда какой же смысл?
– Смысл? Работать. Видеть дело своих рук.
– Но труд и слава... Разве одно исключает другое?
Мостовой кран возвращался в цех, шипение нарастало. Где-то пронзительно запело сверло. Степан Степанавич повысил голос до крика:
– Не за славой сюда пришел, понятно?.. И привет товарищам из радиокомитета.-Он повернулся и хотел уйти.
Куницын придержал его за локоть.
– Скользишь на одно крыло.
Степан Степанович одернул промасленную гимнастерку с поблекшими пуговицами, заговорил сам, не дожидаясь вопросов:
– Ты на фронт зачем шел?
Куницын не ответил. Вопрос был неожиданным. Степан Степанович поспешил объяснить:
– А некоторые за орденами, за славой шли...
Степан Степанович заметил, что Куницын как-то сник, не перебивает его и в глаза не смотрит.
– Конечно, пока что туго, - признался Степан Степанович.
– Все не могу войти в норму, в человеческую имею в виду... Касательно отношений с людьми. Вот хотел отдельный наряд взять по справедливости, чтоб общий заработок не снижать... А они... молодежь...
– он не закончил мысли.
– А я отстал. Вот ты знаешь, что такое слесарь современного аппаратного производства? ..
То-то... А туда же: "Скользишь на одно крыло..." Думаешь, как раньше-молотком да зубилом!.. Теперь слесарь сверлит, зенькует, нарезает резьбы, штампует
ках подержу. А слава что? Ее за хвост не ухватишь...
Он подождал, не скажет ли чего Куницын, потом пожал ему руку и торопливо направился в свой цех, к своему станку. У самого цеха Степан Степанович обернулся.
Куницын все еще стоял под проплывающим над ним краном и о чем-то серьезно думал.
* * *
Куницын тяжело переживал конфликт с Песляком. Он хорошо понимал: нельзя служить под началом человека, с чьим мнением не соглашаешься. Тем более что и служить он не собирался, чувствуя себя гостем на заводе. Все искал повод уйти. Но уйти надо было тихо, спокойно, незаметно, а тут эта стычка с Песляком. Куницын не знал, как быть. И вдруг подвернулся Стрелков.
О его персоне произошел случайный разговор с Песляком, и это сыграло положительную роль.
– Вы знаете Стрелкова? Тогда зайдите.
Песляк долго выспрашивал Куницына о Стрелкове, интересовался подробностями и мелочами вроде: курит ли? пьет ли? играет ли в карты? По тону разговора Куницын понял: Песляк недоволен Степаном Степановичем.
– Зря он это. Не в наши годы к станку вставать, - заметил Куницын.
– Тут не то, - возразил Песляк.
– Конечно, я не призываю полковников в отставке к станку. Но если человек сам захотел - криминала нет. Напротив, в этом я лично вижу хорошее. Человек пронес любовь к рабочей профессии через всю жизнь. Вот это пример для молодежи. Его разумно использовать надо. А он?
– Песляк вдруг покраснел, вспомнив об ошибке газеты, о протесте Стрелкова, об угрозе его пойти в райком.
– Были и у нас накладки. Ну так... это поправить можно. А он категорически возражает. И вникнуть не желает. И слушать не хочет... Вы бы поговорили с ним по-товарищески.
Это было нетрудно, и Куницын согласился. В парткоме появились товарищи из радиокомитета, и Куницын воспользовался этой возможностью, вызвался сходить за старым товарищем. Он почти был уверен в успехе своего похода.
Отказ Стрелкова ошеломил Куницына. Не неудача переговоров больше всего поразила его, и даже не новый возможный неприятный разговор с Песляком, а тот поворот, то неожиданное открытие, которое сделал он в Стрелкове.
Оказывается, тот не желает славы, а просто стремится поработать в свое удовольствие, для души.
"А я вот не могу так. И дело мое-то, чем я сейчас занимаюсь, - не по мне".
Желание Стрелкова было естественным и здоровым.
Стрелков не хотел стариться, хотел жить. "Не старость старит, а безделье". Куницын где-то читал, что нарушение "динамического стереотипа", то есть привычного ритма жизни, распорядка дня, возможности трудиться, это нарушение, особенно в пожилом возрасте, вызывает тяжелые психические последствия. Он сам испытал это на себе. Что уж говорить, от скуки не помолодеешь...