Вечное дерево
Шрифт:
"И что это за жирные детали? И чем он недоволен?
И почему так разъярился мастер?"-думал Степан Степанович, наблюдая за Клепко.
За спиной его послышалось гудение и голос мастера:
– Принимай, полковник. Принимай, дорогой бригадир.
Перед ним остановился автокар. Из ящиков торчали концы неотточенных валиков, похожих на немецкие гранаты с длинными ручками.
– Ты о наряде заботился, пожалуйста, - морща горбатый нос, говорил Дунаянц.-Мы тебя без заработка не оставим.-Он сверкнул глазами и покосился
– Некоторые недовольны... Но знаем, что делаем...
С помощью водителя автокара Степан Степанович сгрузил ящики и поставил их в сторонку.
Как только уехал автокар и ушел мастер, к Степану Степановичу подскочил Клепко,
– Что, тебе пенсии мало?
– Хватает.
– Так что же ты? Дай заработать... Тоже офицер...
– Как это?-не понял Степан Степанович.
Клепко указал на ящик.
– Махнем?
– Что на что?
В один момент Клепко притащил коробку с реостатными рамами.
– Ну, что молчишь? Жадность обуяла?
– Клепко смотрел в упор злыми глазами.
Степан Степанович не знал, так ли он поступает, то ли делает, но понимал одно: он должен принять этот вызов.
– Согласен.
В ту же секунду к ним подбежал Сеня Огарков.
– Пользуетесь, да?
– спросил он звонко.
– Не твое дело, - буркнул Клепко.
– Не меняйтесь, Степан Степанович.
– Я уже согласился,
– Так это ж среди бела дня!.. Эх, не понимаете!
– Нечего, нечего, - проворчал Клепко, торопливо берясь за ящик и уволакивая его к своему станку.
* * *
В перерыве Сеня Огарков подошел к Степану Степановичу.
– Идемте, объясню.
Они прошли в конец цеха, поднялись по винтовой лестнице и очутились в красном уголке.
Степан Степанович огляделся и заметил у самой двери гипсовую фигуру белой свиньи на черной подставке.
– Что это?
– спросил он.
– Переходящая, - с усмешкой ответил Сеня.
– Самой грязной бригаде в конце месяца преподносят.
– Да-а?
– Увидите сами... Многое поймете, когда поработаете. А сейчас... Вот насчет этого я и хочу.
– Сеня повел бровями.
– Существуют детали жирные и обезжиренные.
– Он взял в одну руку чернильницу-непроливашку, в другую-пепельницу.-Жирные-это дорогие, обезжиренные-дешевые. Вот и не хотят их брать некоторые.
– Сеня резко отставил пепельницу в сторону.Вроде этого...
Они посмотрели вниз, на видневшегося вдали Клепко.
– А кому же делать эти, как их? Обезжиренные?
– спросил Степан Степанович.
– Вот и идет вечный спор, все от них отказываются.
– Значит, из-за денег?
– Не только, но и это тоже. Всем заработать хочется.
– Это-естественно,-согласился Степан Степанович.
Сеня перебил:
– У нас мастер регулирует. Только ловчат. Вот сейчас Клепко. Он же среди бела дня вас ограбил. Вы же с этими рамами прочикаетесь, а заработаете в десять раз меньше его.
–
– Почему вам?
– А почему не мне?
Сеня пожал плечами.
– И рано пришли - тоже плохо, потому что рабочее время имеет свои часы.
Он покосился на Степана Степановича, точно хотел узнать, не обидел ли его?
– Рабочий день у нас семь часов, а у вас восемь получается.
– Что же в этом плохого? Я ж добровольно.
– А что хорошего?
– в свою очередь спросил Сеня и, вновь схватив пепельницу и чернильницу, словно они придавали ему спокойствие, стал объяснять:-Тут все просто. Скажем, мы обязаны выдавать за смену сто пластинок, а вы дадите сто сорок.
– Это ж не для себя - для государства.
– Но вы же работаете не семь государственных, а восемь. Восемь, повторил Сеня.
– Только об этом никто не знает, все думают, что вы за смену выдаете сто сорок процентов. И что получается?
– Сеня поднял палец над головой.
– Смотрят там нормировщики - видят сто сорок процентов. Ну и увеличивают норму, дескать, равняйтесь на передовых. Раз они могут, почему вы не можете? Р1 выходит: норма растет, а заработок уменьшается.
– Значит, все дело в деньгах?
– Да нет же. Ну как вы не можете понять?!
Сеня тяжело вздохнул и снова хотел начать объяснения. Степан Степанович опередил его:
– Значит, приходить на работу пораньше-это плохо?
– Конечно.
– И брать эти, как их? Обезжиренные-тоже нехорошо?
– Точно.
– Но ведь это на пользу службе.
Сеня покачал головой:
– Нет, не на пользу.
– Но я ж пошел навстречу товарищу...
– Деталями командует мастер.
Степан Степанович выпрямился, глянул на Сеню недоверчиво.
– А вы у Кузьмы Ильича спросите, - нисколько не смущаясь, вопреки ожиданиям Степана Степановича, проговорил Сеня. Он смотрел на него открыто, как смотрит человек, уверенный в своей правоте.
* * *
Степан Степанович понял одно: он опять подвел свою бригаду, крепко подвел, добровольно, никого не спросясь, ни с кем не посоветовавшись. Сделал это один, а отвечать придется всем - и Сене, и Галке, и Нюсе е Нелькой: заработки в этом месяце у всех полетят.
После некоторых колебаний он решился обратиться за советом прямо к начальнику цеха.
Кузьму Ильича он встретил на выходе.
– Смываюсь,-сказал тот, не останавливаясь.- А ты что хотел? Разговор, говоришь? Тогда идем ко мне.
Он подхватил Степана Степановича под руку и потащил к выходу.
На улице шел дождь и светило солнце. Блестящие струйки были хорошо видны. Казалось, что между небом и землей протянуты серебряные струны. Басовито звенели крыши, тоненько и отрывисто-листья деревьев, протяжно и нежно - веселые струйки, бьющие из водосточных труб, и даже асфальт и тот как будто звенел, упруго и глухо.