Вечное
Шрифт:
И оно начинается прямо сейчас.
Она подошла к столику.
— Синьор Гуалески, меня зовут Элизабетта д’Орфео, я обожаю ваши статьи. Читаю их каждый день, а вчерашняя вышла особенно интересная. — Тут она вспомнила совет Нонны не болтать слишком много. — Извините, я много говорю. Просто в голове всегда столько мыслей!
— Никогда не прогадаете, похвалив писателя за его творения. — Глаза Гуалески весело блеснули за очками.
— Вас должны хвалить все! Постоянно.
— Недостаточно, чтобы я остался доволен, или недостаточно подробно! Моя мать считает, что моя квартира слишком велика, но я заполняю ее собственным эго, — хохотнул Гуалески. — В любом случае спасибо на добром слове. Насколько я понимаю,
— Вообще-то она у меня с собой. — Элизабетта протянула журналисту статью, и он с улыбкой ее взял.
— Великолепно. Прочту за ужином, а потом мы можем ее обсудить, если у вас найдется минутка.
— Мне бы этого очень хотелось.
Внезапно дверь ресторана распахнулась и с грохотом ударилась о стену, фотографии в рамках задребезжали. На пороге стоял отец Элизабетты — настолько пьяный, что ему пришлось держаться за косяк, чтобы не упасть.
— Папа! — вспыхнула Элизабетта. Отец бросился к ней, а Гуалески скривился и отпрянул.
— Бетта, дорогуша, ну ты посмотри, какая красотка! Я пришел попросить у тебя несколько лир. У тебя есть?
Элизабетте стало ужасно стыдно перед Гуалески.
— Папа, пожалуйста, не надо.
— Мне б хоть на стакан красного… А может, нальешь за счет заведения?
Отец, пошатываясь, огляделся, и вся публика в зале обернулась. Он зашатался, и Элизабетта распахнула объятия как раз в тот миг, когда он рухнул на нее мертвым грузом, едва не сбив с ног.
— О нет! — Элизабетта с трудом удержалась на ногах, а Гуалески вскочил и поддержал ее отца за руку.
— Позвольте мне, — сказал журналист, роняя статью.
— Моя Бетта, такая хорошенькая и умненькая, так люблю ее, моего ангелочка… — бормотал отец, не обращая на Гуалески внимания, а потом вдруг начал икать. Элизабетта поняла, что сейчас произойдет. И в следующий миг отца вырвало прямо на нее и Гуалески. И конечно, на статью, которая позабытой лежала на полу.
Глава десятая
Марко в сумерках катил на велосипеде по набережной Тибра, разделившись с Альдо, который умчал на встречу со своей тайной возлюбленной. Полная круглая луна смахивала на колесо велосипеда, по всей длине набережной выстроились фонари. С реки дул ветерок, попахивающий рыбой, и его тихий шорох успокаивал.
Марко заметил gelateria, кафе-мороженое, свернул в ту сторону, спешился и вошел внутрь. Очередь была небольшая, в ярко освещенном помещении пахло фруктами, сладостью и свежими сливками.
В зале кафе царила блестящая алюминиевая витрина, а за ней две молоденькие продавщицы зачерпывали gelato — итальянское мороженое.
Марко окинул взором горы зеленого pistacchio, насыщенно-коричневого cioccolato и ярко-желтого ananas [48] . Под каждым стояла рукописная табличка, которую он не мог прочесть, хотя ему это и не требовалось. Он все не мог решить, какой из сортов любит больше всего. Сейчас он предпочитал nocciola, лесной орех, а до этого — fiordilatte, на сливках. А вот Элизабетта любила cioccolato в рожке и никогда не колебалась.
48
Сорта мороженого: фисташковое, шоколадное, ананасовое (итал.).
— Чего желаете? — хором спросили продавщицы, когда
— Никак не могу решить, что предпочесть.
— Выбирайте, — лукаво улыбнулась одна из девушек. — Мы обе уходим в одиннадцать.
Вторая тут же покраснела.
— Тереза! — воскликнула она.
— Какое щедрое предложение, — улыбнулся Марко, но устоял перед искушением. Он решил, что это признак зрелости или он сходит с ума от своего целомудрия. И все же мороженое он выбрал в честь Элизабетты.
— Два шарика cioccolato в рожке.
Взяв gelato, Марко заплатил и вышел. Он лизнул кремовый шарик, сладкий на вкус, затем вскочил на велосипед и поехал, держась за руль одной рукой. Мороженое начало таять, и Марко принялся искать, где бы остановиться. Он оказался в centro storico — историческом центре, самой старой части города, рядом с Римским форумом на Виа-дель-Имперо — согласно плану Муссолини, эту дорогу расширяли, чтобы продемонстрировать древние руины. В этом районе велись раскопки, транспорт здесь почти не ездил, а значит, было тихо, так что Марко покатил в том направлении.
Он подъехал к деревянному забору, который, как и прочие изгороди в этом городе, был скорее видимостью, чем настоящим препятствием. Марко спрыгнул с велосипеда, прислонил его к забору, затем пролез между досками и поискал, где бы присесть. Место раскопок представляло собой громадную яму в форме квадрата, каждую стену которого поддерживала ограждающая конструкция из деревянных брусьев. На дне ямы виднелся серо-белый мрамор, поблескивавший в лунном свете.
Марко стоял там и ел мороженое, пока глаза привыкали к темноте. Он много раз ездил через этот район, но прежде здесь раскопки не велись, и ему стало любопытно. Он заметил веревку, переброшенную через железнодорожные шпалы, которая служила лестницей вниз. Марко доел gelato, подошел к котловану и стал спускаться на дно. В нос ударил крепкий земляной дух, и чем глубже спускался Марко, тем становилось прохладнее. Звуки города остались позади, котлован окутывала тишина.
Марко спустился дальше: казалось, мраморный пол собирает и отражает лунный свет, создавая спектральную дымку, что висела над поверхностью, будто призраки древних. Марко был ошеломлен; наконец он добрался до дна, и его окружило приглушенное сияние, волосы у него на загривке встали дыбом.
Он шагал по полу среди лежащих массивных колонн: одни украшали вырезанные в мраморе соцветия, другие — фрагменты надписей. Он погладил шероховатую поверхность и осмотрел сломанные участки. На латыни Марко читал не лучше, чем на итальянском, но впервые это его не тревожило. Он сунул палец в одну из букв, чтобы измерить глубину, и тот вошел в мрамор по первую костяшку.
Охваченный благоговением, Марко убрал руку. Он всегда знал о существовании подземного Рима — города под современным городом, — им рассказывали об этом в школе, да и на улицах время от времени попадались образцы древней культуры. Но сегодня, оказавшись здесь, Марко осознал это как никогда раньше. Он наконец-то понял значение этого феномена и почувствовал, что его дух воспарил. Его предки высекли эти буквы, вырубили колонны, воздвигли все это великолепие. Марко не умел читать так же хорошо, как его одноклассники, но теперь понял, что одарен умом от рождения, — ведь он произошел от столь древнего народа. Он сын Лацио [49] . Сын Рима. Марко распрямил плечи и долго стоял, купаясь в лунном сиянии.
49
Область в Центральной Италии с административным центром в Риме.