Вечный огонь
Шрифт:
— С такими воевать можно, — сказал я комиссару бригады Илье Мартыновичу.
— Орлы! — подтвердил комиссар. — Жаль, что сейчас один хлопец на задании, а то бы я вас, Роман Наумович, обязательно с ним познакомил. Не наш он, то есть не советский, а воюет здорово.
— Словак, поди? — переспросил я.
— Нет, не угадали, хотя словаков у нас много и все они — хорошие ребята. Я имею в виду голландца Рема, бывшего шофера молодечненского коменданта. Римальдом зовут его у нас.
И я услышал одну историю, которая подтверждала, что фашизму, несмотря на его разнузданную пропаганду, пытки, угрозы, тюрьмы, не удалось подавить классовое самосознание многих рабочих порабощенных стран, что и в фашистской армии было немало людей, которые боролись против общего врага народов — гитлеризма. Одним из таких был Рем — высокий, стройный, никогда не унывающий парень, немного говоривший по-русски.
…Рем
Хочу вместе с вами бить фашистов, которые много бед принесли не только вам, но и моей родной земле, — заявил он.
— Нам требуется доказательство того, что ваше намерение искренне, — ответил ему Федоров.
— Пошлите на любое задание. Выполню. Увидите! — горячо убеждал Рем.
Голландский патриот был принят в партизаны и оказался очень смелым бойцом.
Однажды Рем подошел к Федорову и сказал:
— Хочу уничтожить своего бывшего «хозяина», молодечненского коменданта. Разрешите пойти на дорогу…
Предложение заманчивое. Но комиссар ответил не сразу. Он понимающе глядел на боевого товарища, искренне хотел помочь ему. Комиссар верил смелому рабочему парню из далекой Голландии. В то же время Федоров хорошо понимал, что разрешить Рему одному пойти на дорогу — значит подвергнуть его жизнь большой опасности.
— Я боюсь одного, — тихо и задумчиво ответил Федоров. — При малейшей неудаче вас могут схватить немцы. Тогда расправы не миновать…
— Можете быть уверены, товарищ комиссар, — твердо заявил Рем, — что бы ни случилось, я в руки фашистам не дамся.
И ему разрешили.
Снежной зимней ночью Рем отправился на боевое задание. Поодаль, сзади, шли три наших партизана-автоматчика: им было приказано охранять товарища, а если потребуется — прийти на выручку. Рем замаскировался в кустах у дороги Молодечно — Минск. Он хорошо знал машину коменданта и терпеливо ждал ее появления. Прошел час, другой, третий… Машины все не было. «Неужели комендант изменил своей привычке и успел проскочить раньше?» — думал Рем. Он замерзал, у него коченели руки и ноги, бородка и ресницы покрылись инеем. Рем ждал. Уже вечерело, когда он заметил мчавшуюся из Минска машину коменданта. Рем в одно мгновение повязал на голову шерстяной платок, как это делали на морозе многие немцы, вышел на дорогу и поднял руку: дескать, посадите. Автомобиль притормозил. Рем подбежал к нему, и в этот миг из машины донеслось: «A-а, вот ты…» Рем не дал договорить коменданту; был уничтожен и шофер. Рем обыскал машину и нашел в ней чемодан железных крестов, полученных комендантом в Минске, видимо, для награждения фашистских вояк, отличившихся в боях с партизанами. Голландец сел было за руль автомобиля, но, убедившись, что по глубокому снегу в лагерь не проехать, сжег машину. Он подошел к партизанам, лежавшим в охранении, и сказал:
— Спасибо. Я чувствовал, что вы охраняете каждый мой шаг, и ничего не боялся…
За смелые действия Рему была объявлена благодарность. Он очень гордился этим и говорил:
— Быть с вами и бить фашистов — это мой интернациональный долг.
Забегая вперед, хочу сказать, что мне и позднее не раз приходилось слышать о славных боевых делах нашего товарища по оружию голландца Римуса де Ионга. Командир отряда «Штурм» Шубин представил отважного бойца к советской правительственной награде. В наградном листе, датированном 2 октября 1943 года, он писал: «Находясь в отряде, Д-юнг Римальд (по партизанским записям) проявил себя только с положительной стороны. При проведении боевых операций он всегда действовал храбро, мужественно и стойко. Из своего пулемета он уничтожил не менее 100 гитлеровцев, участвовал в разгроме вражеских гарнизонов в Логойске, Конотопе, Роговой и других. Кроме того, участвовал более чем в десяти засадах, в минировании железных и шоссейных дорог, во многих боях при отражении нападения противника на партизан». Очень прискорбно, что ему не довелось дожить до победы над нашим общим врагом — германским фашизмом. В 1944 году Рем погиб смертью храбрых. Он всегда говорил, что, защищая от немецко-фашистских захватчиков Советскую Родину, он защищает и родную Голландию.
Вечером я остановился на отдых в землянке секретаря райкома партии Ивана Федоровича Дубовика. К нам пришли Илья Мартынович Федоров, Вера Витушко. Хотелось как можно больше узнать о бригаде, о ее делах.
Комиссар рассказал о бое Заславских партизан на реке Удре.
— Бой памятный, — начал Федоров. — Это было в канун 25-й годовщины Октября. Мы имели тогда три отряда. Ну, раз подходит праздник, то и решили мы его отметить по-настоящему.
День выдался туманный. Мы двигались к мосту чуть ли не бегом и едва заняли позиции по обеим сторонам дороги, как вдали послышался шум машин, какие-то непонятные крики, часто раздавались выстрелы. Выстрелы нас не пугали. Мы знали фашистов: при движении ночью и в туманные дни, когда перед собой ничего не видят, всегда стреляли — себя успокаивали.
Минуты были напряженные, мы не знали, каковы силы противника. Вот уже головная часть колонны перешла мост и приближалась к нашей позиции. Я подал сигнал на открытие огня. Партизаны разом ударили из пулеметов, автоматов и винтовок, а минометчик М. Алимов открыл огонь из своего миномета. С криками «ура!» бросились на врага, забрасывая его гранатами. Гитлеровцы не выдержали натиска и отступили; многие скатились с берега и пытались вплавь преодолеть реку. Часть фашистов, шедших позади, развернулась и хотела было закрепиться на высотке. Они открыли огонь из пушек и минометов. Но снаряды и мины не приносили нам особого вреда. Партизаны штурмом взяли высотку. Павел Тимохин, Игнат Барсуков, Захар Циклаури, Алексей Косарев, Владимир Праслов, увлекая за собой товарищей, ворвались на артиллерийские и минометные позиции, в упор расстреливали гитлеровцев, завязывали рукопашные схватки.
Разрозненными группами немцы отступали к гарнизонам Рогово, Козеково и Грини. Во время бегства их встретила у поселка Шаршуны наша засада во главе с П. Тетериным. Попав в ловушку, гитлеровцы обезумели от страха; они метались по полю, не оказывая сопротивления. Бой закончился полным разгромом врага.
У реки Удры мы насчитали 79 трупов немецких солдат и офицеров. В качестве трофеев захватили одну противотанковую пушку, батальонный и два ротных миномета, два пулемета, два автомата, много винтовок, три грузовые автомашины с минами, снарядами и патронами. На поле боя у поселка Шаршуны осталось 37 трупов вражеских солдат и офицеров. Среди убитых был командир батальона обер-лейтенант Моссе. Партизанская группа из отряда «Грозный» захватила два ручных пулемета и более двадцати винтовок. Один солдат был взят в плен.
Пленный показал, что он служил в 197-й дивизии, которая находилась в Штутгарте на отдыхе и переформировании, после чего направлялась из Германии на Волгу. Когда солдата спросили, с какой целью они оставили воинский эшелон и прибыли в лес, он ответил, что военным комендантам городов разрешено задерживать эшелоны, следующие на фронт, и бросать войска против партизан. Достоверность показаний пленного была подтверждена множеством документов, изъятых у убитых гитлеровцев.
— Показания пленного нам очень пригодились, — сказал Федоров. — Мы не стали больше оголять свои базы, постоянно заботились о правильной расстановке сил и усилили бдительность. В том бою мы потеряли храброго партизана, бывшего учителя Михаила Шейбака. Были ранены Федор Ерастов, Михаил Чхаидзе, Григорий Стасеев…
Я обратил внимание на то, что партизаны этой бригаду очень бережно относятся к оружию. Выдалась свободная минутка — смотришь, бойцы уже чистят свои винтовки и автоматы. В ружейном парке мне показали большое количество оружия, как нашего, так и трофейного, и все оно находилось в образцовом состоянии.
— Беречь оружие пуще глаза — это закон нашей жизни, наша славная традиция, — говорил мне комиссар Федоров. — Это идет еще от боя в деревне Боубли.
…Этот бой партизаны провели 20 апреля 1942 года специально для того, чтобы захватить у врага оружие. В отряде «Штурм» на шестьдесят человек в то время приходилось всего десятка полтора винтовок да ручной пулемет. Недостаток вооружения сковывал активность отряда. Партизанам вменялось в обязанность любыми способами добывать оружие. Бойцы нападали на отдельных немецких солдат, порой проникали во вражеские гарнизоны, обследовали места былых сражений частей Красной Армии с немецко-фашистскими войсками. Оружия в отряде стало больше, но его по-прежнему не хватало. Надо было находить другие, более эффективные способы.