Вечный огонь
Шрифт:
Советское правительство высоко оценило подвиги Багдасаряна, совершенные в тылу врага. Он был удостоен ряда правительственных наград.
Особенно большое внимание партизаны и подпольщики уделяли разведке. Еще летом 1943 года, накануне наступления войск Красной Армии на Курской дуге, Центральный Комитет КП(б)Б и Белорусский штаб партизанского движения потребовали от партизанских отрядов и подпольных групп усиления разведывательной работы в тылу противника. Советские патриоты восприняли это указание как одну из важнейших боевых задач. Они вели систематическое наблюдение за прохождением вражеских эшелонов, собирали подробные сведения о численности и вооружении местных гарнизонов, брали на учет и под свое наблюдение штабы и части, прибывающие в Минск и в другие
Для того чтобы лучше вести разведку, получить доступ к военным тайнам врага, некоторые подпольщики устраивались на работу в различные оккупационные учреждения, Так, по заданию партизан на работу в немецкое управление Белорусской железной дороги поступила двадцатилетняя комсомолка Зина Андрианова. Перед войной она закончила десятилетку и сравнительно неплохо владела немецким языком. Девушка серьезно отнеслась к поручению. Она старательно выполняла свои обязанности на службе и быстро вошла в доверие к немцам — сотрудникам управления. Подпольщица обратила внимание на Ганса Штрубе, который был посыльным и относил бумаги на пункт связи, в другие оккупационные учреждения. Из разговоров с Гансом Зина узнала, что он не хочет воевать с русскими, стремится вернуться на родину, к своей семье.
— Всем война надоела, — сказала однажды ему Зина. — Надо делать все, чтобы она быстрее закончилась.
— Мы люди маленькие, от нас это не зависит, — ответил солдат.
— Неправда. Зависит, и многое зависит, — возразила девушка.
Подпольщица вскоре убедилась, что Ганс не любит фашистов, и уговорила его помогать русским.
— Чем быстрее фашисты будут изгнаны из Советского Союза, тем скорее вы вернетесь к своей семье, сможете заняться мирным трудом, — пояснила Зина.
Ганс согласился помогать Андриановой, Он снимал копии со сводок, в которых фиксировались все происшествия на железных дорогах Белоруссии, и передавал их Зине, а она переправляла их партизанам. Таким образом, штаб нашего соединения имел полные данные о всех крушениях и диверсиях, происходивших на белорусских железнодорожных магистралях. Это позволяло партизанскому командованию не только контролировать действия диверсионных групп, но и знать, на каких дорогах ведутся ремонтные работы, где движение вражеских эшелонов больше, а где меньше, и в соответствии с этим направлять деятельность партизан-подрывников. Информация, передаваемая Зиной Андриановой, представляла немалый интерес и для Центрального штаба партизанского движения.
Так подпольщица-разведчица работала почти год. Но во второй половине 1943 года она стала замечать, что отдельные сотрудники железнодорожного управления относятся к ней подозрительно, и ушла в партизанский отряд «Большевик», а потом в штаб соединения. Но ее связь с Гансом не прерывалась. Немецкий солдат-антифашист передавал Зине ценные данные через ее двоюродную сестру Зинаиду Коренькову. Штаб партизанского соединения продолжал получать сведения о происшествиях на железных дорогах Белоруссии. Комсомолка Зина Андрианова храбро сражалась с врагом. Она погибла в бою в июне 1944 года возле озера Палик, во время гитлеровской блокады.
Большую разведывательную работу в Минске проводила группа Константина Лукьяновича Нехая, насчитывавшая шесть человек и связанная с бригадой «Штурмовая». Нехай обладал талантом подпольщика и удачно организовал работу группы. Так, через работницу мясокомбината Зосю Семенову, работавшую на картотеке по обеспечению воинских частей и соединений мясом, группа регулярно получала точные данные о наличии в Минской зоне боевых частей противника, их численности, движении. Павел Бурак, работая техником службы движения железной дороги, систематически информировал нас о продвижении войск и военной техники через Минский железнодорожный узел, вел учет количества эшелонов с живой силой и техникой, идущих на фронт,
В городе действовало немало специальных разведывательных и диверсионных групп. По заданию командования в Минск часто проникали и партизаны, которые занимались разведкой, устраивали диверсии на различных вражеских объектах. Разведывательно-диверсионную работу здесь вели народные мстители из многих бригад и отрядов области.
Подпольщики и партизаны, действовавшие в Минске, не давали врагу покоя ни днем ни ночью. Красноречивое тому свидетельство — письмо чиновника немецкого торгового общества «Восток» некоего Эрнста Вестфаля. Вот что писал этот немец, заброшенный в белорусскую столицу: «У нас в Минске бухает ежедневно. Ночью треск, как в окопах, даже бьют орудия, а может быть это рвутся проклятые мины. Их тут полно… Много немцев застрелено из-за угла и в самих домах… Мне с моими нервами приходит конец… Уже два дня не поднимаюсь с кровати. Я не первый в нашем учреждении, у кого нервы измотаны до предела. В течение одной недели только в центральном торговом обществе четверо служащих замертво свалились от нервов. Так выглядит это — позади фронта».
Много труда и времени тратили наши разведчики на изучение вражеских оборонительных сооружений, главным образом на реке Березине и вокруг Минска. Все разведданные, добытые партизанами и подпольщиками, передавались в ЦК КП(б)Б и Белорусский штаб партизанского движения для советского командования.
Байер раскрывает тайны
Самолета никто не видел, слышали только его гул в черном ночном небе. Но уже утром в Шантаровщину нагрянула рота карателей. Фашисты обыскали все дома, подвалы, сараи, погреба, сеновалы. Солдаты без разбора хватали людей — мужчин, женщин, детей и, угрожая автоматами, отводили их к офицеру. Тот через переводчика задавал один и тот же вопрос:
— Кто был в деревне этой ночью?
Жители хмурились, отрицательно качали головами. Каратели били некоторых из них, приставляли к виску пистолет, требовали: «Говори, где спрятались парашютисты?» Однако обыски и допросы ничего не дали. Фашисты уехали ни с чем.
С того дня по гресским лесам пошли слухи о разведчиках-парашютистах с Большой земли. Командиру партизанского отряда имени Фрунзе Ивану Васильевичу Арестовичу докладывали разное: то какая-то молодая женщина спрашивала у колхозниц, как пройти в Омговичи; то кто-то нашел в лесу новенькую ложку с маркой Павловского завода; то видели двух мужчин, поспешно скрывшихся в чащобе.
Арестович искал разведчиков, посылал партизан и в Шантаровщину, и в Жилин Брод, и под самый Слуцк. Но парашютисты словно в воду канули — никакого следа.
— Напрасно время теряем, — пытался уговаривать Ивана Васильевича начальник штаба Прыгунов. — Может, они в другой район ушли. А может… сами немцы эту штуку подстроили. Выбросили лазутчиков, а теперь выжидают, когда лучше их к партизанам подпустить…
— В любом случае надо найти, — стоял на своем Арестович.
Однажды группа партизан возвращалась с задания на базу. Бойцы остановились на короткий привал возле лесной речушки. Тут они заметили мальчишку-подростка, осторожно пробиравшегося через кусты к реке.
Паренька задержали. Стали спрашивать, откуда он, куда идет. Мальчишка отвечал бойко. По его выговору было видно, что он не местный.
— Как ты попал в Белоруссию? — спросил Иван Васильевич.
— Война, дяденька. Приехал из Москвы на каникулы к бабушке, да вот и остался, — ответил хлопчик и неожиданно спросил: — А вы кто будете?
— Мы-то? — улыбнулся Арестович. — Советские. Разве не видишь?
Мальчик недоверчиво оглядел окружавших его вооруженных людей.
— Пусть идет, товарищ старший лейтенант, — обратился к Арестовичу Прыгунов. — Испугался небось.