Вечный огонь
Шрифт:
— Молодцы! — хвалили они своих боевых друзей.
Мешки с немецкими письмами были доставлены на бегомльский аэродром и отправлены в Белорусский штаб партизанского движения.
Еще более смелую операцию совершили партизаны из бригады «Смерть фашизму». Было это так.
Комиссар бригады Иван Прохорович Дедюля побывал в партизанском госпитале, расположенном в районе озера Палик. И с кем бы из больных и раненых он ни говорил, каждый высказывал одну и туже мысль:
— Скорее бы в свой отряд!
Иван Прохорович сказал сопровождавшим его врачам:
— Лечите быстрее. Бойцы
— Нет, не только от нас, — возразил врач. — Если бы вы лучше кормили больных и раненых, они бы быстрее набирались сил и у них скорее залечивались раны…
Задумался комиссар. Он знал, что партизанские отряды выделяют для госпиталя все лучшее, что есть у них из продовольственных запасов. Но ассортимент продуктов питания и в отрядах очень ограничен: черный хлеб грубого помола, картофель, квашеная капуста, перловая крупа, иногда мясо. Вот если бы дать раненым сливочное масло, белый хлеб, макароны, побольше пшенной каши!
О своем посещении госпиталя Дедюля рассказал командиру бригады Василию Федоровичу Тарунову и начальнику штаба Андрею Кислякову. Задумались командиры.
— А не попытаться ли нам достать продовольствие у немцев, в Смолевичах? — предложил после долгого раздумья Кисляков.
— Это было бы хорошо, — с улыбкой произнес Тарунов. — Беда только в том, что ты у них на довольствии не состоишь.
— У меня есть идея! — сказал начальник бригадной разведки и контрразведки Евгений Михайлович Чуянов. — Ведь наши девушки на немецком складе работают. Надо им немедленно изменить задание…
Еще месяца два назад Чуянов предложил смолевичским связным Наташе Казак и Марии Шеремет устроиться на продовольственный склад подсобными работницами и попытаться сжечь его. С большим трудом девушкам удалось наняться в уборщицы — гитлеровцы не принимали первого встречного. Наташе и Марии понадобилось немало усилий, чтобы доказать свою «лояльность» к «великой Германии», успешно пройти различные проверочные инстанции, начиная от местной полиции и кончая начальником продовольственной базы. Но все это было уже позади. Девушки работали на складе, думая над тем, как выполнить задание. И вдруг получили от Чуянова новое задание: узнать порядок выдачи продуктов немецким частям, раздобыть хотя бы одну заполненную накладную на получение продуктов и несколько чистых.
В бригаде был партизан-художник, который так наловчился подделывать документы, что, как говорится, комар носу не подточит. Можно было надеяться на успех и на этот раз. Вскоре бланки накладных были получены и заполнены. Чуянов показал их двум пленным гитлеровцам и попросил:
— Посмотрите. По-моему, эти накладные, отобранные у убитого офицера, поддельные.
Немцы долго вертели бумажки, смотрели их на свет и наконец произнесли:
— Документы настоящие.
Чуянов ушел довольный, с трудом скрывая улыбку.
Встал вопрос о формировании группы, которая бы получила продукты на складе. Подготовку группы к поездке за продуктами и обеспечение этой операции взял на себя Евгений Михайлович Чуянов. До войны он учился в медицинском институте и немного владел немецким языком.
Вскоре группа была укомплектована. Наряду с нашими бойцами в нее были включены немцы Курт
Началась усиленная подготовка. Партизаны тренировались в исполнении команд на немецком языке, вроде: «Рядовой Нейман, ко мне!», «Подать лошадь сюда», «Грузи!», «Быстрее!», «Разворачивайся влево (вправо)!»
Наконец наши храбрецы, переодетые в немецкую форму, отправились на трех пароконных подводах на рискованное задание. На первой подводе восседал «гауптман» — руководитель группы: рядом с ним, взяв в руки вожжи, разместился «ефрейтор»; на других подводах сидели «солдаты».
— Ну, ни пуха вам ни пера! — по-братски распрощался с каждым участником операции В. Ф. Тарунов.
— Будьте осторожнее. Ждем с успешным возвращением, — напутствовал комиссар И. П. Дедюля.
Подводы тронулись в путь. Бесхвостые ломовые мерины лениво переставляли тяжелые ноги. Прошло несколько минут, и деревня Шпаковщина — последняя деревня, где размещались партизаны, — скрылась за перелеском. Бойцы сидели молча, приподняв коричневые воротники эсэсовской формы. «Гауптман» пристально всматривался в темноту, прислушивался к звукам морозной ночи. Он опасался не встречи с гитлеровцами, а побаивался, как бы не попасть на партизанскую засаду. Правда, партизанам бригады «Смерть фашизму» было запрещено в эти дни выходить на задания. Но могли встретиться народные мстители из других бригад, которые часто бывали в Смолевичском районе. Встреча с партизанами не сулила ничего хорошего: не успеешь назвать себя, как упадешь под их пулями и гранатами.
Вот и кончилась лесная дорога. Около деревни Кривая Береза «гауптман» со своими подчиненными выехал на шоссе Минск — Москва. По магистрали мчались колонны машин, тянулись обозы. Руководитель группы — «гауптман» изредка оглядывался назад, ободряя партизан улыбкой. Те усмехались в ответ и показывали знаками: «Все в порядке!» А нервы у каждого напряжены до предела, люди готовы в любой момент вступить в бой с врагом и биться до последнего.
Возле Смолевичей группа удачно пристроилась к немецкому обозу и вместе с ним благополучно въехала в город.
На одной из улиц партизаны увидели приземистые дощатые бараки, обнесенные колючей проволокой. Во дворе стояло много автомашин и санных упряжек. Ежась от холода, толпились гитлеровские солдаты.
Участники операции въехали во двор и пристроились к хвосту длинной очереди.
Руководитель группы присмотрелся к обстановке и увидел, что он здесь самый старший по званию. Нужно было действовать решительно, пока не прибыли гитлеровские офицеры. «Гауптман» вошел в каморку, где располагался заведующий складом, и подал ему накладные.
— Отпустите немедленно!
Интендант пробежал глазами документы и бросил удивленный взгляд на «офицера».
— Я не могу отпустить вам столько продуктов, — развел он руками. — У меня есть приказ: отпускать не больше, чем на неделю, а вы просите на две недели на 350 человек…
— Позвоните генералу фон Готтбергу. Может, он отменит свое распоряжение? — спокойно заявил «гауптман».
У заведующего складом глаза полезли на лоб. Одно лишь упоминание имени «белорусского диктатора», сменившего убитого Кубе, бросило немца в дрожь.