Вечный огонь
Шрифт:
Однажды от «Сокола» поступил список агентов, заброшенных гитлеровской разведкой для подрывной деятельности в партизанские отряды и бригады нашего соединения. В этом списке сообщалось, что в бригаду «Дяди Коли» заброшена группа разведчиков-диверсантов во главе с резидентом по кличке «Петрович».
В свою очередь «Курсант» сообщил: «В бригаду «Дяди Коли» направлено восемь человек. Действуют группой. Будут говорить, что пробираются к фронту, чтобы вступить в Красную Армию. От предложения остаться в отряде не откажутся». Далее в донесении скупо сообщались приметы нескольких шпионов.
Нужно сказать, что в партизанские бригады нашего соединения влилось, особенно летом и осенью 1943 года, большое количество военнопленных бойцов и командиров, бежавших из фашистских лагерей
В октябре 1943 года в штаб соединения была доставлена от «Сокола» записка, переданная им через связную партизанского отряда «За Родину» Александру Ивановну Столярову. «Борисовскому СД известно, — говорилось в ней, — что партийным подпольем и партизанским движением в северных районах Минской области руководит секретарь обкома партии Мачульский Роман Наумович…» Далее давалось описание моего внешнего вида и одежды, а в заключение указывалось: СД также известно, что «прошлой ночью на бегомльском аэродроме садилось два самолета, которые доставили партизанам автоматы, противотанковые ружья и патроны к ним, взрывчатку и большое количество мин».
Больше всего меня и капитана Доморада озадачила вторая часть записки «Сокола». Каким образом СД в Борисове стало известно буквально на второй или третий день о приземлении двух самолетов на партизанском аэродроме и точном наименовании груза, который они доставили? Мы пришли к выводу: фашистский лазутчик был вместе с нами на аэродроме, вместе с нами принимал груз. Явившийся по нашему вызову начальник аэродромной службы И. П. Воденков сообщил, что в ночь приземления самолетов за грузом на аэродром приезжали партизаны трех бригад: «Штурмовой», «Народных мстителей» и «Дяди Коли».
Оставшись наедине, я и Доморад стали прикидывать, откуда мог появиться в районе нашего аэродрома вражеский шпион.
— Лазутчик мог прибыть на аэродром только из бригады Лопатина, — после некоторого раздумья сказал Доморад.
— На чем вы основываете свое предположение? — поинтересовался я.
— Фашистским лазутчикам, пробравшимся в бригады «Штурмовая» и «Народные мстители», нет смысла работать на отдаленный Борисов, — ответил Доморад. — А если бы они и работали, то за такой короткий срок не успели бы связаться со своими хозяевами.
В тот же день руководитель разведки соединения выехал в бригаду «Дяди Коли» и вместе с Владимиром Рудаком стали проверять свое предположение, или, как принято говорить у разведчиков, легенду. Через два дня они доложили о первых результатах своей работы.
Прежде всего было установлено, что за грузом на бегомльский аэродром приезжал с несколькими бойцами 8-го отряда один из недавно прибывших военнопленных. Пришел он к партизанам в составе группы из восьми военнослужащих, бежавших из плена. При самой беглой проверке внешность этих лиц совпала с приметами, которые сообщил в одном из своих донесений «Курсант». Было также установлено, каким образом названная группа связалась с лопатинцами и оказалась в их бригаде. Выяснилось, что всю группу привела в отряд связная бригады «Дяди Коли» молодая красивая девушка из местечка Зембин Нина Гунькевич, которая, кстати, после этого в гарнизон не пошла, а осталась в бригаде. Вот что рассказала Нина руководителям нашей разведки.
…На строительство оборонительных укреплений на правом берегу Березины в направлении Зембина захватчики пригнали летом 1943 года очередную партию советских военнопленных. На одной из вечеринок к Нине подошел военнопленный и отрекомендовался Петровичем. После разных пустых разговоров, которые велись наедине, он неожиданно спросил, не знает ли она, как лучше выбраться из гарнизона и попасть к партизанам. Нина промолчала. В конце вечеринки Петрович снова подошел к Нине и продолжил начатый ранее разговор. Он повторил свой вопрос и доверительно сообщил, что несколько военнопленных во главе с ним хотят бежать из плена, податься за линию фронта или вступить в партизаны, и попросил Нину, как уроженку здешних мест,
То, что сообщила Нина, полностью соответствовало сообщению «Сокола». Кстати, кличка и настоящее отчество резидента Петровича совпадали. Круг, таким образом, замкнулся.
Командование зоны разрешило арестовать группу военнопленных, прибывших вместе с Петровичем.
В ходе следствия было установлено, что резидент Петрович, выполняя задания гитлеровской разведки, за короткое время сумел втереться в доверие к руководству бригады «Дяди Коли» и пробраться на должность командира 8-го отряда. Он расставил своих подручных — разведчиков-диверсантов на самые ответственные посты в отряде: одного — командиром взвода, другого — командиром отделения, третьего — пулеметчиком и т. д. На следствии Петрович вынужден был сознаться, что после пленения гитлеровцы назначили его помощником коменданта одного из лагерей для военнопленных, затем комендантом подсобного хозяйства и наконец завербовали в качестве резидента и вместе с группой агентов подослали в строительную команду зембинского гарнизона для ухода в партизаны. Опираясь на резидентуру Петровича, гитлеровцы забросили в бригаду «Дяди Коли» еще несколько агентов.
Ну, а какова же роль во всем этом деле Нины, которая помогла шпионско-диверсионной группе без особого труда пробраться в партизанскую бригаду «Дяди Коли» и обосноваться в ней?
Много хороших дел было на счету у связной Гунькевич, работавшей в сильно укрепленном гарнизоне Зембин. С положительной стороны зарекомендовала она себя и в отряде в качестве партизанки. Все, кто мало-мальски знал Нину, не сомневались в ее честности и не допускали мысли, что она может стать на путь измены. Такого же мнения было и командование бригады «Дяди Коли». Но мнение мнением, а от факта никуда не уйдешь: Нина привела в бригаду целое отделение вражеских лазутчиков-диверсантов. Последнее слово о ней должно было сказать следствие. Тщательный и вдумчивый анализ всех обстоятельств дела помог установить непричастность Нины к преступной деятельности группы изменников Родины. Но она все же получила от командования бригады строгое взыскание. Случай с Ниной послужил серьезным уроком для всех связных и подпольщиков, работавших во вражеских гарнизонах. Засланные в бригаду диверсанты были обезврежены.
В конце октября 1943 года «Курсант» в своем очередном донесении сообщал, что с июня по сентябрь в «школе старших специалистов» при ТОДТ прошли обучение 70 разведчиков, большинство из которых уже заброшено в партизанские отряды Минской области, Лепельско-Полоцкой зоны и в тыл действующей Красной Армии.
«Сокол» и «Курсант» помогли разоблачить немало шпионов, диверсантов и террористов, посланных гитлеровцами в партизанские бригады и отряды нашего соединения. Только в одном отряде «За Родину» по материалам «Сокола» было разоблачено и обезврежено 6 вражеских лазутчиков.
Партизанский отряд имени Суворова в 1944 году дважды получал от своей разведчицы Ольги Кузьмич подробные планы оборонительных укреплений немецко-фашистских войск как в городе Борисове, так и на его подступах. Эти планы были немедленно переданы командованию Красной Армии.
Нельзя не восхищаться смелостью и отвагой борисовчанки комсомолки Люси Чаловской. Она долгое время работала связной партизанской бригады «Дяди Коли», а затем, с согласия командования, пришла из Борисова в отряд и выполняла обычные обязанности партизанки. Наша разведка остро нуждалась в немецких документах, особенно паспортах, и добыть их взялась Люся. Для этого ей снова пришлось возвратиться в Борисов. Никто толком не знал и не мог ей подсказать, как лучше и безопаснее это сделать. Дело осложнялось тем, что у партизан бригады не было своего человека в паспортном бюро городской управы. Чаловская хорошо запомнила убедительную просьбу Владимира Рудака: