Вечный огонь
Шрифт:
— Люся, бланки немецких паспортов нужно заполучить любой ценой. А вот как?..
Руководитель разведки бригады чувствовал себя неловко от сознания своего
бессилия чем-либо помочь партизанке.
— Ну зачем нам, Володя, наперед гадать-загадывать. На месте будет виднее. Постараюсь, — ответила на прощание Люся.
Паспортное бюро борисовской немецкой городской управы размещалось в центре города. В час дня, когда в приемной не осталось ни одного посетителя, а большинство служащих ушло на обед, в кабинет заведующего паспортным
— Извините, пожалуйста, что потревожила вас в обеденное время. Очень прошу уделить мне всего лишь несколько минут.
— Что там еще у вас?
— Я партизанка и имею задание от командования своей бригады обратиться к вам с одной просьбой. Времени у меня мало, и нам могут помешать, — сказала девушка и, подойдя к двери, бесшумно отпустила задвижку английского замка. — Если будут стучать, помолчим. Пусть считают, что вы ушли на обед.
— Никаких разговоров с тобой вести не буду.
— Жаль, что вы не признали меня. Я — Люся Чаловская, вы до войны не раз бывали в нашем доме и хорошо знали моего отца.
— Да, да, припоминаю тебя, — сказал Федоринчик. — Ты так повзрослела, а вид у тебя такой боевой… А все же, что тебе нужно?
— Командование нашей бригады просит вас выдать партизанам чистые бланки немецких паспортов для советских граждан.
Федоринчик подумал, подошел к сейфу, открыл его и подал Люсе семь небольших черных пакетов, которые вмиг очутились в сумке партизанки. Пряча последний, седьмой пакет, Люся вскрыла его и убедилась, что получила именно то, за чем пришла. В нем было десять чистых бланков паспортов для населения оккупированных районов БССР.
— В сумку вошло бы еще тридцать паспортов, — заметила Люся.
— На этот раз больше дать не могу. Головой за них отвечаю. Не знаю, как за эти отчитываться буду…
Девушка вышла на улицу и зашагала по узенькому тротуару. В душе она радовалась, что все обошлось благополучно, но нервы ее были напряжены до предела.
Вечером Люся была уже в штабе бригады. Она вошла в землянку, поздоровалась с комбригом П. Г. Лопатиным и его заместителем В. Рудаком и положила перед ними на стол семь аккуратных пакетов.
— Семьдесят паспортов, — улыбнулась Люся.
Чаловская рассказала о своем посещении паспортного бюро, о встрече с Федоринчиком. Ни Лопатин, ни Рудак не знали этого человека. Им не было известно, что он работал в паспортном бюро по заданию одной из спецгрупп.
Позднее Люся Чаловская снова принесла несколько пачек с бланками паспортов. Документы были пущены в дело. С ними партизанские разведчики и связные бригад чувствовали себя безопасно на улицах Борисова, Минска, Молодечно и других городов.
Чаловская охотно выполняла задания командования бригады. Она установила связь с железнодорожниками, с рабочими спичечной фабрики и электростанции
Однажды Люся не вернулась с задания. Она была опознана на рынке членами борисовского штаба так называемого «Национально-трудового союза нового поколения» — белоэмигрантской фашистской организации, под ширмой которой орудовала главным образом гитлеровская военная разведка «Абвер». Партизанку первым узнал Евгений — сын белоэмигранта, выдававший себя за советского военнопленного Евгения Воробьева. Гитлеровцы схватили девушку и передали ее сотрудникам СД, которые тут же начали публично истязать партизанку. В кровь разбили лицо, разорвали блузку, сильными ударами сбивали с ног. Потом истерзанную девушку повели под конвоем по улице.
— Товарищи! — собрав последние силы, крикнула она прохожим. — Я — Чаловская… Передайте партизанам бригады «Дяди Коли», что меня схватил Евгений…
Ей не дали договорить. Гитлеровцы несколько суток мучили Люсю. С беспримерным мужеством и стойкостью переносила она изуверские пытки и на допросах ничего не сказала. Фашисты расстреляли советскую патриотку во дворе тюрьмы в ночь на 7 ноября 1943 года.
— Стреляйте, гады! Всех не убьете, нас миллионы! Да здравствует комсомол! — крикнула она перед смертью.
Через окна камер многие узники услышали эти последние слова славной дочери белорусского народа. Они звали людей на борьбу.
Трагическую смерть Люси Чаловской тяжело переживали в бригаде «Дяди Коли» все, кто мало-мальски знал ее, особенно школьные товарищи и организаторы комсомольского подполья в Борисове Борис Качан, Николай Капшай, Артур Ржеуцкий, партизаны-разведчики Григорий Носов и Иван Меняшкин, с которыми Люся не раз ходила во вражеский гарнизон и успешно выполняла сложные задания командования.
Вскоре в бригаде появилась мать Люси — Мария Гавриловна, проживавшая в деревне, в партизанской зоне. Она попросила Носова рассказать о последних днях своей любимой дочери. Григорий не выдержал и разрыдался.
— Дорого заплатят фашистские палачи и их пособники из белоэмигрантского отродья за кровь нашей Люси! — поклялись Марии Гавриловне разведчики из группы Качана и Носова и занесли имена всех, причастных к гибели Чаловской, в список смертников.
Поклялись — и сдержали свою клятву.
Отважная партизанка Чаловская и после смерти продолжала оставаться в нашем строю. В боевые будни подразделений бригады «Дяди Коли» вошел девиз: «Отомстим за смерть Люси!» Многие партизаны записывали убитых ими гитлеровцев на лицевой счет комсомолки Люси Чаловской.
Как-то разведчики Григорий Носов и Иван Меняшкин, выполняя очередное задание, проникли в город и на одной из улиц увидели Евгения Воробьева. Они схватили его и, искусно обойдя все заставы врага в черте Борисова, доставили на суд партизан бригады «Дяди Коли».