Вечный воин
Шрифт:
Поскольку мой экипаж не относился ни к какому сухопутному отряду, мы вытащили баркас и шлюпку на берег возле самого нижнего моста, Элвийского, возле ворот, ведущих на Марсово поле, и занялись грабежом домов возле них. Я объяснил своим людям, что брать в первую очередь, и выбрал дом с большим двором, куда сносить добычу, а сам отправился смотреть столицу теперь уже Западной Римской империи.
Сказать, что город сильно изменился — ничего не сказать. Он стал другой. Более напыщенный, что ли, и при этом заметно увядание. Мне вспомнилась старуха, обвешанная золотыми украшениями, из-за которых ей трудно не только шевелиться, но даже говорить. Появилось много новых строений. Первым мне бросился в глаза Пантеон — храм всех богов, поскольку был самым высоким зданием на Марсовых полях. Я бывал в нем на рубеже двадцать первого века, поэтому знал, что купол здания будет самым большим в мире за всю историю человечества.
Я не удержался и зашел посмотреть, чтобы сравнить с тем, что достанется потомкам. Пока что купол крыт позолоченными пластинами, которые потомки не увидят. Может быть, вандалы сдерут, а может, кто-нибудь более цивилизованный. Вход был с непривычной стороны — с севера. Храм расположен на цоколе, и к нему вела каменная лестница в семь ступеней. Начинался с портика из серых и красных гранитных колонн, которые выше, чем у афинского Парфенона. Внутри было пусто и прохладно, июньская жара совсем не чувствовалась. Купол находился на высоте метров шестьдесят. Даже меня, повидавшего небоскребы, поразил размер. В центре купола было отверстие, через которое попадал свет, правда, освещал только небольшую верхнюю часть храма. Было хорошо видно, что купол покрашен изнутри в цвет неба, на котором желтели непропорционально большие, золотые звезды. Глядя на них, у меня появилось стремненькое чувство: а вдруг эта громадина возьмет и как… упадет?! Поэтому перешел к делу — заглянул во все помещения, чтобы определить экономический потенциал данного заведения. В нем было много статуй самых разных богов, как римских, так и греческих, египетских, сирийских и черт знает чьих. Такое впечатление, что попал в музей истории религий.
Я присмотрел несколько небольших мраморных статуй на предмет экспроприации экспроприаторов, чтобы украсить свои дома, но решил заняться ими позже, если в трюмах марсильяны останется место. Уже собирался уходить, когда в высоко расположенной нише заметил большой светильник. Свет из дыры в куполе не попадал на него, поэтому я не сразу врубился, что это не обычная вещь. Сперва удивился размеру — метра полтора в высоту. Подошел ближе и увидел, что предмет позолочен. Затем посчитал количество стаканчиков для масла и фитиля, расположенных на одной линии на стволе и отходящих от него шести ветвях, по три с каждой стороны, которых оказалось семь штук, и врубился, что передо мной менора — светильник из иудейского храма, скорее всего, Иерусалимского. В то время, когда я отсутствовал, римляне захватили и разграбили, в том числе, и Иудею. Я насмотрелся на меноры в Израиле. Они там везде, начиная от государственного герба и монет в десять агор и заканчивая синагогами. Решил посмотреть эту поближе, потянул на себя — и чуть не свалился вместе с ней, потому что светильник, несмотря на изящный вид, оказался слишком тяжел, килограмм тридцать пять, не меньше, не удержал бы одной рукой. Такой удельный вес из доступных сейчас металлов только у золота. Я осторожно и с большим трудом стянул менору двумя руками, дважды чуть на уронив и не погнув, после чего взвалил на плечо и с частыми остановками на отдых, понес сразу на берег Тибра, к рабочей шлюпке, чтобы отправить на марсильяну первым же рейсом. Даже если переплавить ее и перечеканить золото в монеты получится семь-восемь тысяч солидов. Этого богатства мне хватит на всю оставшуюся жизнь. А у меня был и более интересный вариант.
72
Разграбление Рима продолжалось ровно две недели, со второго по шестнадцатое июня. Проходило методично и почти без эксцессов. Выгребли и отправили на корабли в Остию всё ценное. Посдирали даже позолоченные крыши с храмов, до которых смогли добраться. К счастью, Пантеон оказался им не по зубам, высоковат, и никто не помешал мне вывезти из него семь статуй греческих мастеров. Они были обложены соломой, обернуты в ковры, перевязаны и отправлены на марсильяну. У всех остальных статуй вандалы поотбивали носы, как у своих рабов. Не было ни привычных при грабеже пожаров, ни гор трупов на улицах. Убили всего несколько десятков особо жадных и ревнивых, в которых с запозданием вспыхнуло желание сопротивляться. Заодно изнасиловали всех, кто был достоин такой чести. С этим ничего не поделаешь, потому что женщины должнырожать от победителей, а не от слабаков, не способных защитить их. В общем, не сравнить с тем, что вытворяли сами римляне в захваченных городах. Как мне сказал старый римлянин, в доме которого я устроил базу своего отряда, сорок пять лет назад переживший предыдущий захват столицы империи готами, на этот раз всё было довольно прилично. По иронии судьбы в языки многих народов, благодаря необразованному французскому
В середине грабежа прошла свадьба Гунериха (дождался страдалец!) на Евдокии, дочери покойного императора Валентиана Третьего и жены Палладия, сына Максима Второго, внезапно овдовевшей, потому что муж был убит вместе со своим отцом. Не успела надеть траур, как опять оказалась замужем. Свадебный пир проходил во дворце Флавиев на Палантине. Меня не пригласили, поэтому подробностей не знаю, лишь сплетни из третьих-пятых уст, которые пересказывать нет желания. Затем Гунерих был помазан правителем Западной Римской империи в базилике, построенной над могилой святого Петра. У него хватило ума отказаться от управления империей, бросить ее, как продажную девку, на произвол судьбы — поднимайте, кто хочет.
Дальше был исход вандальской армии вместе с обозом, который был в несколько раз длиннее бредущих без строя воинов. И все предыдущие дни по приказу Гейзериха в Остию отправлялась добыча, где грузилась на корабли. В том числе и на марсильяне пришлось отвести один трюм под королевскую долю, в основном серебро в виде посуды и слитков. В последний день везли самое дешевое и вели пленников — знатных горожан, способных заплатить выкуп, и молодых девушек и юношей — всего тысяч десять или даже больше. Я понаблюдал начало этого мероприятия, после чего отплыл на рабочей шлюпке и оказался в Остии намного раньше армии.
Я не стал ждать прибытие обоза. Представляю, сколько бардака будет при погрузке на суда добычи и пленников. Уверен, что многое не поместится, и пешочком отправится часть пленников, нагруженных всяким барахлом, и воинов, которые будут стеречь их. Жадность — она такая — делает всех работящими.
Я вывел марсильяну на веслах из гавани, после чего пошли в полветра в сторону Сардинии. Северо-западный ветер был слабенький, балла три, поэтому двигались медленно. Если и дальше будем идти с такой скоростью, то на острове придется прикупить еды. На судне, кроме экипажа и воинов, было около сотни пленниц. Девушки — самый ходовой товар, потому что менее склонны к побегам, более послушны, работают без понукания, хотя производительность ниже, чем у мужчин, рожают новых рабов, но имеют дурную привычку умирать во время родов.
К ночи ветер и вовсе стих. Я приказал опустить паруса и отправился в каюту, где меня ждали две рабыни, которых решил взять себе. Будут трудиться в моем городском доме. Они с заплаканными лицами сидели за столом. Финики так и остались нетронутыми, хотя девушки в этот день ели всего один раз, когда прибыли на марсильяну, но вина выдули почти полкувшина. Было из-за чего реветь. Жили себе свободными людьми, не тужили, собирались замуж — и вдруг оказались рабынями, увозимыми на чужбину. Они наверняка знают, что вандалы отрезают рабам носы, после чего мало кто позарится на изуродованную девицу. Я не стал им говорить, что над рабами не издеваюсь, что меня раздражают безносые лица. Пусть у них будет маленький повод для радости.
Такая вот у людей интересная жизнь в нынешнюю эпоху. Теперь понимаю, как мне повезло в первый день первого перемещения, когда чуть не стал рабом. Так бы сгнил гребцом на галере или на полях какого-нибудь богатого землевладельца или погиб при попытке к бегству. Не помогло бы даже высшее образование. Умение драться оказалось важнее.
Я приказал рабыне, что посмазливее, ложиться в мою кровать, а второй — укладываться на ночь на полу. Обе сразу перестали печалиться. Верх взяло любопытство. Все-таки женщиной становишься раз в жизни. Впрочем, вторая только послушает, как это происходит. Займусь ей завтра. Особо не церемонился, потому что устал за день, отстрелялся по-быстрому и заснул.
Утром опять задул норд-вест, причем постепенно начал усиливаться и заходить против часовой стрелки. Я почуял неладное и на всякий случай приготовил спасательный жилет, доспехи, оружие и сухой паек дня на три. Было бы очень обидно именно сейчас покинуть эту эпоху, когда все на мази, живи и радуйся. Мы вслед за ветром подворачивали влево, а потом, когда стал юго-западным, сменили галс и пошли на северо-северо-запад. К тому времени ветер раздулся баллов до шести, что для Средиземного моря не слабо. Гористый остров казался таким близким, но мы почти до вечерних сумерек ковырялись, пока поджались к нему, попали в почти мертвую зону. Здесь волны были низкие, поэтому пошли на веслах. В небольшой бухточке, открытой только для восточных ветров встали на три якоря неподалеку от берега. Если ветер и дальше будет заходить против часовой стрелки и усиливаться, то в худшем случае нас сорвет с якорей и выбросит на берег. Вроде бы в таком случае я не должен переместиться, а если ошибаюсь, то не придется бултыхаться в воде или грести в лодке.