Ведьмы танцуют в огне
Шрифт:
По дороге Готфрид с Дитрихом разговорились с двумя молодыми солдатами, Вальтером и Себастьяном. Они служили чуть больше года, мечтали победить зло во имя Господа. В общем, совсем ещё зелёные юнцы.
— А зачем вы пошли служить? — поинтересовался Дитрих, с ехидцей глянув на Готфрида.
— Мою мать ведьмы прокляли, так она месяц лежала в горячке, а потом умерла, — сказал Вальтер. — Поэтому я хочу отомстить.
— А мне надоело, что на севере нас шведы теснят, иудеи филистимлянами зовут, ведьмы только и делают, что жизнь отравляют.
— Что же делать собираетесь? — поинтересовался Готфрид.
— Хотим на войну, — сказал Вальтер. — Защищать свои земли, свою родину.
— Да, шведам давно уже пора показать, — согласился Дитрих.
— На войну, — кивнул Себастьян, а как шведов победим, то обратно, сюда, в гарнизон, чтобы на ведьм охотиться.
— Солдатам мало платят. Идите лучше в доносчики, — сказал Дитрих, хитро прищурившись. — Они ребята сытые, да и инквизиции верно служат. Там такие умные, как вы, сильно нужны.
— Да кому сейчас умные-то нужны? Верность — вот добродетель. От ума только зло. А второго дня поймали доносчика, — сказал Себастьян. — Забили насмерть. Майстер Валье его звали, кажется. Никто их не любит — ни стража, ни люд, ни сами ведьмы и еретики, ясное дело.
Готфрид с Дитрихом переглянулись.
— А ну и что? — не унимался Дитрих. — Слыхал, что тот ценный еретик — тот, кто сам пришёл? Так вот доносчики-то еретиков и приводят. Только махнут им перед носом бумагами, как те сразу в Труденхаус и бегут сдаваться, едва штаны не теряют по дороге.
— Да и погано это — доносчиком быть, — скривился Себастьян и сплюнул.
— А молодец! — загоготал Дитрих и хлопнул Себастьяна по спине. — Хороший солдат из тебя выйдет! Давайте в следующее воскресенье сразу после церкви встретимся в «Синем Льве». Знаете, где это?
— Как не знать! — улыбнулись новобранцы. — Придём!
— Ну вот и отлично, — сказал Дитрих.
— Приехали, — заметил Готфрид.
Мрачное кольцо идолов на поляне. Восемь древних камней. Солнечные лучи падали на них, стекая по складкам одежды, по суровым лицам, по рукам сжимающим оружие.
Лейтенант Кратц скомандовал остановиться. Работники лениво слезли с телег, потянулись и неспешно приблизились к идолам.
— Что встали, ублюдки?! Быстро накинули верёвки, и все эти поганые камни свалили их к чёртовой матери! — заорал на них лейтенант.
Работники принялись торопливо доставать инструменты из телег. Солдаты поспешили на помощь. Никому не хотелось спорить с лейтенантом.
Вскоре на толстую шею первого каменного истукана легла петля.
— Давайте сюда все, — крикнул Кратц, ухватившись за верёвку. Работники и воины выстроились цепочкой прямо за ним. Двое крепких мужиков взяли наизготовку толстые поленья и встали перед идолом.
— Раз, два, тяни! — командовали лейтенант. Крепкие руки дёргали верёвку в такт, раскачивая каменного исполина.
Работники подсунули рычаги под истрескавшееся и сырое основание, толкнули
Дитрих подошёл к нему с кувалдой и с силой ударил по каменному лицу. Не сотвори себе кумира и уничтожь чужих.
Самый широкий из рабочих, сбросив грязную рубаху, тоже взял молот и начал помогать Дитриху. Другие тем временем принялись за следующую фигуру.
Работа спорилась: идолов валили и разбивали. Песчаник легко подавался железным бойкам молотов, скалывался слоями и сыпался песком. Обломки бросали в подводы.
Уже почти все телеги были заполнены кусками камня, сохранившими складки одежды и черты лица, когда произошло кое-что странное.
Дитрих подошёл к шестому по счёту идолу. Раньше он стоял спиной на север, а теперь лежал, словно поверженный гладиатор. Сжимая в руках круглый щит и короткий меч, он ожидал последнего удара. Солдат замахнулся и с силой опустил молот на его лицо. Видно было, как ему нравилось уничтожать отвратительные языческие камни. Снова удар, и ещё… но желтоватый, выщербленный дождями камень не поддавался. Более того, от него не отлетело даже кусочка. Снова и снова Дитрих бил по каменному лицу, рукам, мечу, но тщетно.
— Дай мне, — лейтенант Кратц отобрал у него молот и грубо оттолкнул его. — Девочкам у нас не место.
И сам начал бить по старому камню. Быстро, сильно, с выдохом. Он бил, поднимал молот и снова бил. Но на камне не осталось даже трещин. Кратц остановился, вытер пот со лба.
— Как будто эта проклятая глыба заговорена! — сказал он, часто дыша.
Потом снова поднял молот и с силой ударил. Боёк соскочил с рукояти и укатился в траву.
— Что за проклятье? — зарычал Кратц, оглядывая обломанный черен, из которого торчали щепки. — Айзанханг, дай сюда другой молот!
Готфрид поспешно подал его в мозолистые, перевитые тугими жилами руки лейтенанта. Вокруг стояли солдаты и работники, с интересом наблюдая за поединком камня и человека, остатком старой веры и представителем новой.
Кратц поплевал на руки, глубоко вздохнул, приноровился к молоту, с силой вздел его над головой. Наблюдавшие даже отпрянули на шаг, так резко он поднял своё орудие.
С глухим рыком он опустил молот.
Вспышка, хлопок, и в руках у лейтенанта снова остался лишь черен. Тот конец, где до этого находился боёк, был покрыт гарью и медленно тлел, пуская тонкую струйку белого дыма.
Люди ахнули, кто-то бросился искать боёк, но так и не нашёл. Лейтенант со злобой швырнул обгоревшую палку прочь и плюнул на идола с такой силой, что, казалось, мог бы его раздробить.
Но на этот раз ничего не вспыхнуло, не хлопнуло. Слюна распласталась по поверхности камня, скаталась мелкими капельками в пыли.
— Господь со мной, и я не боюсь тебя! Слышишь, дьявол! — закричал лейтенант в лицо идола, а затем поднял глаза на молчащих людей вокруг. — Что встали? Увезём этих троих целиком!