Ведьмы.Ру
Шрифт:
— Данила.
— Тут магазин где-то видел, музыкальных инструментов. Не примерещилось?
— На третьем этаже, — Мелецкий сориентировался сразу. — А вам баян принести?
— Дайте в руки мне баян… нет, лучше барабан. Эй, мыши. Тащите! Повелеваю! Оставлять диспозицию нужно грамотно, чтоб противник запомнил на всю жизнь!
И сила полыхнула во все стороны. Она прошла сквозь Ульяну, вызвав престранное чувство и раздражения, и родства. И ещё понимания. Мелецкий застыл с приоткрытым ртом.
А Ляля, стащив с головы ободок,
— Кабздец…
Мышиная же река, которая виднелась там, вдали, остановила движение. А потом выплюнула из себя пару мышей.
— Оркестр будет! — радостно произнёс дядя Женя. — Ты… ты с барабаном. А вы с дудками. Марш играть умеете?
— Это мыши. Они в целом не умеют играть, — Ульяна не знала, стоит ли вмешиваться.
— Зря ты, племяшка, недооцениваешь божьих тварей. Вот посмотришь… не умеют, научим. Не хотят — заставим. Итак, мыши, внемлите…
И главное, внимали. Превнимательно внимали.
— Ляль, — Ульяна посмотрела вслед ведьмаку, который что-то радостно рассказывал мышам. — А что теперь будет? Мы… мы ведь не выйдем, как вошли? Чтоб тихо там… скрытно.
— Теперь тихо не будет.
— А если его как-то… Мелецкий!
— Чего? Я его не рискну «как-то». Я после той конфетки клуб едва не спалил. Чудом без жертв обошлось… а он вон…
— Так ведьмак же ж… — сказала Ляля, озираясь. — Для ведьмака некротика, что для детей конфетки. А её так-то дома немного. А тут, значится, то одно, то другое.
— И ваш ребенок сорвался с жёсткой диеты.
— Примерно так…
— Значит, нас арестуют, посадят… Мелецкий, у тебя есть знакомый адвокат?
— Есть. Но папин. И десяти тысяч ему будет маловато. Может, ты их того… в козлов превратишь?
Нет, мысль не то, чтобы здравая… безумная мысль, но ведь следует признаться, что и Ульяне она пришла в голову. Вот только она её поспешно отодвинула. Потому что не дело это посторонних невиновных людей в козлов превращать.
Да и куда их девать в таком количестве?
Обороноспособность страны опять же пострадает. А это уже совсем другая статья.
— Не, поймать вряд ли поймают, — успокоила Ляля. — Ну так, сначала. Дядя Женя, он сильный, его только прабабушка и способная остановить. А вот если на камеры заснимут и по ним найдут, тогда сложно сказать что-то. Тут консультироваться надо. С адвокатом.
— Мне на камеры нельзя! — Мелецкий даже подпрыгнул. — Я ещё от тех клубных не отошёл… в смысле, не везде про них забыли. И если сейчас тут снова. А в карманах эта дрянь… точно не… твою же ж… Тараканова… скажи что-нибудь разумное! Вдохновляющее! Ты же на курсе самой умной была.
Слышать это было приятно, а ещё неловко, потому что ничего-то в голову не приходило. Ровно до тех пор, пока Ульянин взгляд не остановился на Никитке, который сидел на Лялиных ручках тихо и равнодушно. Вот ему бояться камер было нечего.
Его ни одна камера не опознает.
— Нам… — мысль, которая пришла
И тут же вспомнилось.
— Там, на втором этаже был магазин с карнавальными костюмами. И маски есть, и грим, если что…
Глава 28
Где находится место извечному конфликту отцов и детей, а также выяснению семейных отношений с неожиданным для одной стороны итогом
Глава 28 Где находится место извечному конфликту отцов и детей, а также выяснению семейных отношений с неожиданным для одной стороны итогом
Её фигура была самой обычной, женской: по бокам два выпуклых бугра, а в середине вогнутый.
Кое-что о женской красоте
Мелецкий Антон Данилович чувствовал себя странно. Вот с одной стороны вроде как всё-то он правильно сделал. Более того, надо было раньше бы, а с другой было неспокойно.
На душе.
И супруга опять же.
Нет, сперва-то кричала.
Потом решила изобразить обморок и за сердце хвататься стала, но эти её выверты Антон давно уж успел изучить и вдоль, и поперек, и по диагонали тоже. А потому глянул хмуро и сказал:
— Может, тебя тоже в больничку спровадить? Какую-нибудь такую, закрытого типа, для нервов пользительную?
Как-то от одной мысли о подобной больничке Машеньке и полегчало. Настолько, что прям подпрыгнула. А потом, отобравши у него фляжку с коньяком, одним глотком наполовину осушила и, занюхавши рукавчиком дизайнерской кофты, которая на самом деле как-то иначе называлась, сказала нежным басом:
— Скотина ты, Мелецкий.
И главное же ж так душевно прозвучало, что проняло до нутра.
— Это не я скотина, — проворчал Антон, потому что обвинения были в корне несправедливы и тем обидны. — Это он совсем берега попутал. Знаешь, что Стасика закрывают на полгода минимум? И то без гарантий. Дар под блокировку. Мозги… может, прояснятся, а может, и нет. И это ещё удалось договориться на частную клинику.
— Всегда был бестолочью…
— Наш не лучше, — флягу Антон забрал и тоже к коньяку приложился. Вот только вкус у того был каким-то… неправильным.
Нет, коньяк хороший.
Дорогой.
Благородней самого Мелецкого, если по родословной-то. А всё одно невкусно. Вот тот, который они с Машкой когда-то в кустах распивали, за зданием городского Дома Культуры, дело другое. Она точно так же рукавчиком занюхивала, потому что всю закусь сожрал брательник. Он тогда как раз в рост пошёл и ходил вечно голодный.
Поэтому ему коньяка и не досталось.
Хорошие были времена… и коньяк тоже. Поискать, что ли? Местный заводец разливал. И мозгами Мелецкий понимал распрекрасно, что от коньяка там в бутылке была разве что надпись на этикетке, но мозги душе не указка.