Ведьмы.Ру
Шрифт:
— А может…
— Идём, — Мелецкий не позволил отступить. — Уль, мы ж не нападаем.
— Ну да, только… как ты там сказал? Возглавляем нашествие мышей-мутантов.
Никитка, очнувшись ото сна, рявкнул.
Соглашается?
— Стоять! — заорали из-за линии щитов. — Руки подняли!
Дядя Женя и поднял.
— Все! Все подняли руки! И легли на землю.
— Вот ты не перебарщивай, командир, — дядя Женя, похоже, был настроен весьма миролюбиво. — Ещё скажи, что нам сдаться
— Надо, — согласились с той стороны.
— А зачем?
— Потому что я приказываю.
— И что?
— Вот спорить с ним, когда он весёлый, совсем не надо, — Ляля подошла, не выпуская арфы из рук. Мыши под инструментом пыхтели, но как-то умудрялись удержать её в вертикальном положении. — Он этого не любит.
— И то, что если не подчинитесь…
— Скучный ты… слушай, как там тебя зовут?
— А ты не ошалел ли, клоун?
— Я?
Мелецкий опустил руки и буркнул:
— Кажется, это надолго. Затекли.
Рядом кружились дроны, впрочем, не опускаясь чересчур низко. И где-то там, совсем уж в небесах, грозно и важно прогрохотал вертолёт. И звук его ненадолго перекрыл вялую ругань дяди Жени и уже знакомого Ульяне типа, который, кажется, был тут за главного.
— А нам чего делать? — спросила Ульяна, и нос почесала. Под маской было жарко и потно. И пот, главное, стекал не на спину, а вот прямо по лицу. Ещё аромат ванили, который казался поначалу приятным, сделался теперь резким, почти невыносимым.
— Ждать….
— Пока к ним подкрепление подойдёт?
— Дядь Жень, — Ульяна дёрнула дядю Женю за рукав. — Там к ним сейчас подкрепление подойдёт!
— О, точно! Так… эй ты, как там тебя зовут-то? Короче, нам тут трепаться недосуг. У нас там вещи ещё не разобраны и вообще мама волнуется. А вам не меня ловить надо. Сейчас я кой-чего передам… так…
Он оглянулся и ткнул пальцем в мышь.
— На. Отнеси. А вы там не стреляйте.
— Пусть положит и не приближается! — рявкнул тип, и все уставились на мышь, что бодрой рысью двинулась к военным. — И вы тоже ложитесь и не…
— Опять ты за своё, — дядя Женя покачал головой. — Нет, так дело не пойдёт. Мирно жить надо! Дружно. И весело… так, чего замолчали. Играем!
И кастрюли загрохотали с новой силой.
— Да не, не то. Какая-то хрень, а не музыка. Ну-ка, давай сюда, — дядя Женя отобрал арфу и, подняв одной рукой, второй примерился. — Как же там было-то…
— О нет… — Ляля спешно зажала уши. — Улька, он сейчас…
Взвизгнув, вывернулся из рук Никита, опрометью бросившись к сияющим щитам. Главное, как-то умудрился просочиться, гад лохматый.
— Уши затыкай!
Ульяна, дернувшаяся было за шпицем, послушно заткнула.
— А что… — она успела услышать начало вопроса,
Губы его изогнулись.
И явно что-то сказал. Ульяна даже хотела переспросить, но почему-то звук арфы никуда не исчезал. Он отзывался внутри, и как-то стало легко.
Радостно.
Захотелось смеяться и танцевать. Правда, ненадолго. Она моргнула и выдохнула. Чтоб… опять какая-то неправильная магия, что ли? Главное, на неё не действует, а вот Мелецкий притоптывает и прихлопывает.
— Племяшка? Очухалась? Хватай своего, — дядя Женя выдернул руку из уха. — Пока ребятишки пляшут, мы и проскользнём. Вот я всегда говорил, что зачем воевать, когда можно жить мирно и весело.
Арфа как-то изогнулась, встав на изгиб рамы. И теперь покачивалась, что лодка на волнах. Струны же её, обвисшие, почему-то извивались, рождая новые и новые звуки.
— Что это такое?!
— Да, старое заклятье одно… гусли-самогуды. Пускай попляшут, а то будет он мне тут командовать. Идём, что стала? Сил у меня на так, чтоб много, на часа два хватит, а если подкрепление подойдёт, то и того меньше.
И бодрым шагом направился к заслону. За ним порысила Лялька, ну и Ульяне пришлось хватать Мелецкого, явно вознамерившегося плясать…
Наум Егорович в бессильном ужасе глядел в спины клоунам, которые уходили, причём спокойно так, будто издеваясь. С ними уходили и мыши, пусть и пританцовывая.
Но… нога подломилась, а следом и другая, заставив упасть на корточки, а потом тело и вовсе вдруг взяло и вспомнило, что он, полковник Пересвятов, некогда двенадцать лет жизни посвятил народным танцам и ансамблю «Дубравушка».
Проклятье…
Ноги сами собой повторяли давно уж забытые движения. И даже получалось ухать и охать в нужных местах. Рядом, чуть на выносе держа казённую дубинку, бережно, будто она была неимоверно хрупка, вальсировал Петров.
Сидоров трясся, точно его током шибануло. Дроны в небе и те плясали.
А ведь покажут.
Как пить дать покажут.
Сольют в эти интернеты. И жена увидит. И дочь. И главное, этот её, наглый ушастый, тоже увидит. И всякий страх перед Наумом Егоровичем утратит. Не то, чтобы этот страх вовсе был, но теперь и те крохи, которые имелись, точно уйдут.
Микольский с Сухоцким, взявшись за руки, встали на цыпочки. Тоже, мать их, лебедя маленькие… но хорошо пошли, слаженно, хотя и слегка громыхая. А вот Козлов, к ним присоединившийся, из ритма выбивается.