Ведьмы.Ру
Шрифт:
— Засуетились, — сказал Мелецкий. — Уль, ты как?
— Никак, — Ульяна вытянула ноги и руки сцепила на груди. — Я уже никак. Меня нет. И всё вокруг только снится. Потому что наяву такое быть не может.
— Глаза открой.
Ульяна открыла. Но тут же закрыла, потому что чешуйчатая мышь, устроившаяся у окна и в окно это выглядывавшая с немалым интересом, в реальность никак не вписывалась. А в сон — вполне.
Во сне чешуйчатые мыши могут ездить на автобусе.
И даже
— Стадия отрицания, — сказала Ляля и ущипнула. — Там ещё другие есть, но какие — я уже забыла.
— А про отрицание помнишь?
— Мой бывший жених постоянно отрицал, что он мой жених и что вообще мы в отношениях. Вот я и запомнила. Я ещё у психолога консультировалась! А! Там ещё он про стадию торга говорил.
— И как?
— Не дошли. Это всё его матушка помешала.
Странно слушать эти голоса. И снова завыли сирены, но уже с другой стороны. Вот сейчас вой приблизится и их остановят.
А потом посадят.
И главное, теперь ведь не докажешь, что Ульяна всё это случайно. Эх…
— Мелецкий, ты прости, если что…
— Это стадия смирения, — кажется, Ляле понравилась психология.
— А такая есть? — Мелецкий наклонился. Так-то Ульяна глаза не открывала, но вот движение огненной силы ощутила ясно.
— Понятия не имею. Но ведь смирилась. Значит, есть.
Логично.
— Я не специально. Я не знала, что я ведьма. Так и говори. Вали, всё на меня…
— Что именно?
— Всё, — решительно произнесла Ульяна. — Я готова взять всё на себя. И признание подпишу.
— Какое?
— Какое-нибудь… вот хочешь, признаюсь, что ты меня бесишь?
— Боюсь тебя огорчить, Тараканова, но ты мне в этом уже не единожды признавалась.
Мог бы проявить капельку сочувствия и сделать вид, что удивлён. Никакого понимания.
— Нас сейчас повяжут. А потом посадят. И осудят.
— Может, сначала осудят, а потом посадят? — предположила Ляля.
— Нет. Боюсь, тут она права. Сначала посадят, до выяснения.
— Чего?
— Всего. К примеру, механизмов ментального воздействия. А потом и осудят. И снова посадят.
Мелецкий, кажется, начал понимать серьёзность проблемы.
— А если найдут бутылки с некротикой и те… конфетки, то сидеть нам долго. До конца дней наших. А ты мне нравишься.
— Я? — удивилась Ляля.
— Ульяна. Я к ней обращался.
Надо же. Приятно.
— А ты мне этого не говорил.
— Я показывал!
— На пруду?
— Нет. На пруду я так-то другое показывал.
— Заметила.
— Магию! — возмутился Мещерский. — И вообще там случайно и не в счёт. Я так… я, может, с первого дня
— Это когда дыхнул в лицо перегаром и, ущипнув за грудь, предложил перепихнуться по-быстрому? — Ульяна открыла глаза, но лишь затем, чтобы убедиться, что мышь никуда не делать. Правда, теперь смотрела не в окно, а на Ульяну.
И на Мелецкого.
И наверняка, слушала. Нет, что за жизнь? С другой стороны, слушает не только мышь.
— Ну… это ж от внезапно нахлынувшей симпатии! И я тогда чуть перебравший был… ну, тогда ещё перебирал…
— Или когда ты меня при каждом удобном случае облапать пытался?
— Вот! Как ещё показать девушке, что она тебе интересна?!
— Или когда ты мою готовую лабораторку по начерталке спалил, над которой я три дня сидела?
— Нечаянно!
— А в столовой компот тоже нечаянно?
— Спалил? — уточнила Ляля.
— Выпил!
— Так… сушняк же… а тут ты и компот!
— Да, опасное сочетание, — вклинился дядя Женя. — Не боись, молодёжь. Никто нас не остановит. Машинка-то моя, начарованная. Не захочу, никто и не заметит.
Наверное, стоило бы выдохнуть с облегчением, но оно как-то не выдыхалось.
— Так что доедем с комфортом. С ветерком можно сказать! Нет, а хорошо сходили! Слушай, ты… как там тебя…
— Данила?!
— Во… может, у тебя там ещё какой центр есть?
— Нет, — ответил Мелецкий несколько поспешно. — В том смысле, что остальные — это не мои, а отца. И этот тоже отца. Я им только управлял.
— Хреново ты управлял, — дядя Женя обернулся.
— Это да… и управленец из меня так себе. И в целом как-то оно… не заладилось. Права ты, Таракановаю.
— В чём? — аж интересно стало.
— Толку от меня никакого…
— Стадия отрицания, — Ляля надула пузырь из жевательной резинки.
— Так он вроде не отрицает, — дядя Женя как-то вот не сказать, чтобы пристально за дорогой следил. И руль держал одной рукой. И вообще он нетрезвый! — Наоборот, соглашается.
— Тогда принятия? — Ляля призадумалась и, глянув на Мелецкого, спросила: — Ты принимаешь факт собственной бесполезности в этом мире?
— Знаешь, как-то оно не совсем приятно звучит, — отозвался Мелецкий. — Радикально даже. Я принимаю факт, что был придурком. Но теперь осознал и готов исправиться! Доказать честным трудом свою полезность. Ну и в целом так… ты, Уль, не думай. Я тебя не брошу!
— И мы тоже, — поддержала Ляля.
— Ага, — Никитка и тот открыл глаз. Правый. — Мы тебя не оставим.
— Хотя бы до тех пор, пока некроманта не отыщем, — дядя Женя счёл нужным внести уточнения. — Да и с прочим разобраться надо.