Век Екатерины Великой

Волгина София

Государыня Екатерина Алексеевна сама видела, что внешняя политика ее с самого начала правления оказалась весьма результативной, и оный факт не мог ее не радовать. Она была удовлетворена плодами своей ежедневной работой по двенадцать и более часов в день, когда она занималась законотворчеством, но не забывала и текущие дела внутри страны и за рубежом. Все указы и распоряжения императрица писала самолично, не перекладывая дела сего на плечи своих помощников. Никита Иванович Панин оставался одним из ближайших ее советников в делах внешнеполитических. Он занимался новым направлением русской внешней политики императрицы Екатерины. Под его рачительным руководством Россия училась вести полностью независимую внешнюю политику, не допуская вмешательства в свои дела иностранных

держав. О плодотворности его работы на оном поприще говорил ряд взаимовыгодных договоров с западными соседями. Однако, понятное дело, ни одна страна не желала усиления никакой соседней страны, тем паче – необозримой России, настоящую силу коей никто не ведал и узнать боялся. Мечтая о престоле, Екатерина и думать не думала о захватнической политике. Ей бы токмо навести порядок в своей стране, укрепиться как императрице и провести желанные реформы. Но, как говорится, аппетит приходит во время еды: первым ее завоеванием, как известно, стала Курляндия. Государыня Екатерина Алексеевна, несмотря на сопротивление польского короля Августа Третьего, желавшего заполучить оное герцогство для сына Карла, добилась возвращения его законному владельцу, Эрнсту Бирону и его семье. Еще во времена Елизаветы Петровны Екатерина Алексеевна не могла понять, отчего императрица отдает герцогство под крыло Речи Посполитой, а не оставляет его в пределах своего государства. Тогда, понятно, Бирон был в ссылке в Сибири, но герцогство можно было отдать другому подданному. Когда же семья опального герцога возвратилась из ссылки, сам Бог велел вернуть герцогство под опеку России. Дипломатичная Екатерина сумела выбить принца Саксонского из Курляндии, и теперь там находился законный владетель, естественным образом крайне лояльный своей державной покровительнице – сие подтвердилось, когда она ездила посетить западные пределы страны. Никто и не догадывался, возможно, как и она сама, что Курляндия – начало ее, Екатерины, проникновения в дела Европы. Она еще покажет себя всему миру! Даст почувствовать, что есть Россия и российское оружие. Не будет так, как прежде, когда Россия должна была действовать по указке Австрии, Франции али Англии. После того как русские побывали в Берлине, Пруссия вполне прочувствовала, что значит воевать с ними. Посему – бояться ей некого и нечего. Она более не допустит унижения собственной страны.

Екатерина не стала менять политику отношений с Пруссией, намеченную покойным императором, желая из сего союза изыскать профит для России. Один она уже заполучила: выпросила у короля приезда в петербургскую Академию великого математика Эйлера.

Удивительно, что все ей удавалось довольно легко, токмо не отношения с ее уже взрослым пятнадцатилетним сыном, с коим она, встречаясь, чувствовала себя в некоем напряжении. Вот и сегодня у нее с ним была запланирована встреча. Статс-секретарь, сообщив о его появлении, бесшумно исчез. В кабинет вошел Великий князь.

– Здравствуй, сын. Проходи, садись, – приветливо пригласила его императрица.

Павел медленно прошел к креслам. Екатерина, отложив бумагу, поднялась и прошла к соседнему с сыном креслу.

– Как у тебя обстоят дела? – ласково спросила она.

– У меня? – с удивлением переспросил наследник. – У меня все хорошо.

– Так ли сие?

На лице Павла появилась растерянность.

– Учусь, Никита Иванович не дает мне покою. Еще занимаюсь деревообработкой да резьбой по дереву.

– Как твой новый токарный станок для работы по дереву?

– Зело хорош он.

Павел все такожде настороженно посматривал на мать.

– Никита Иванович сказывал, ты вчера слушал Генделя и Баха…

– Да, весьма понравились мне сии композиторы. Особливо Бах.

– В его музыке есть много божественного – согласилась государыня. – Никита Иванович такоже сказывал, ты покончил с чтением «Илиады» и «Одиссеи».

– Греческая история мне и прежде интересна была, когда я изучал ее с Семеном Андреевичем. Но после знакомства с Гомером мне захотелось побывать в тех местах, где ходили герои оных книг.

– В самом деле? Как хорошо! А я ведь планирую послать тебя в Европу опосля того, как завершишь образовывать себя. Вот и увидишь все, что твоей душе захочется.

– Спасибо, матушка! – Павел поцеловал руку

матери.

– Как приятно видеть тебя повеселевшим. Лицо у тебя, кажется, всегда мрачноватое, недовольное, али и вправду недоволен чем? Что с твоим настроением? Я вижу, ты постоянно не в духе. Видела тебя с князем Голицыным. Сей кавалер зарекомендовал себя не с лучшей стороны. Что у тебя может быть с ним общего? Он нашептывает тебе всякие глупости, а ты и рад их слушать!

Павел вздернул голову, брови поползли вверх, глаза расширились.

– Что вы имеете в виду, матушка?

Екатерина не ответила на его вопрос.

– Ты сам должон не давать повода даже осмеливаться поднимать глупые разговоры, особенно касательно нас с тобой. Сам! Разумеешь? Сам! Вот когда будешь ты не обременен тяжестью ненужных разговоров и соблазнов, появится у тебя и хорошее настроение, и доброе ко всему отношение. И матери при встрече будешь улыбаться, а не хмуриться.

Наследник порозовел лицом, не в силах скрыть обиды.

– Сие, Ваше Величество, вам токмо кажется. На самом деле я всегда рад лицезреть вас, матушка. А с людьми? Что ж, я не имею права сходиться с людьми, которые мне нравятся?

Екатерина посмотрела на него укоризненно. Перебирая широкие рюши на рукавах летнего платья, она сказала:

– Менее всего я хочу мешать тебе в приобретении новых друзей, Павел Петрович. Они нужны любому человеку. Но другой вопрос – умеешь ли ты правильно выбирать их? Среди людей много завистников, ненавистников, злопыхателей, подстрекателей к неправедным делам. Прошу тебя, прислушайся к моим советам.

– Хорошо, матушка. Я и раньше с таковыми людьми не сходился, а теперь и вовсе буду всячески избегать.

– Вот и хорошо, – примирительно ответила императрица.

– Слышала, граф Кирилл Разумовский подарил тебе коня?

Лицо Великого князя такожде посветлело.

– Хорош конь! Я уже объездил его с Андреем Разумовским.

– Вы с Андреем прекрасные наездники, надо отдать вам должное!

Распрощавшись с ним, императрица подумала, что, кажется, отношения с ним нынче не испорчены, и она все-таки смогла дать ему понять, какового поведения от него ожидает.

* * *

Поддерживая мир с Пруссией, Екатерина начала постепенно вмешиваться, не без поддержки прусского короля, в польские дела. Она продолжала переписку с Фридрихом Вторым касательно раздела Польши, на коем тот настаивал. Ее посланник в Польше, князь Николай Репнин, много отдал своих сил на оном поприще, подкупая, агитируя, советуя полякам, как лучше обустроить польские дела. Было время, когда поляки безнаказанно хозяйничали на русской земле, разоряя и захватывая в плен русское население не хуже, чем сие учиняли крымские татары. Пришло другое время. Задумав вместе с прусским королем отнять часть польских земель, Екатерина отметила, что настойчивого сопротивления зарубежных стран будто и не было вовсе. Франция, представленная послом Бретелем, отстранилась от участия в оном вопросе по финансовым соображениям. Австрийский дипломат Мерси заинтересовался ходом дела слишком поздно: раздел уже находился на стадии завершения. Прусский же дипломат Сольмс токмо выразил пожелание своего короля, дабы Россия не ушла слишком далеко в своих амбициях.

Екатерина Алексеевна полагала, что уметь защищать своих подданных – обязанность страны. Речь Посполитая не терпит православных, стало быть, надо суметь защитить их ей, русской императрице. Николай Васильевич Репнин предпринял попытку действовать через Сейм, резко отклонивший ходатайство соседних держав о правах диссидентов. Для достижения своей цели Репнин прибегнул к образованию Конфедерации, кою поддержали русские войска. Быстро вступив в Польшу, они летом следующего года заняли всю страну. Полякам пришлось смириться, и через полгода, в феврале, был подписан акт о правах диссидентов. Загнанному в угол королю Станиславу-Августу пришлось помочь Репнину провести в Сейм закон о терпимости к другим вероисповеданиям. Несмотря на то, что два года назад первая попытка провалилась, в 1767 году, благодаря стараниям Николая Репнина, такой закон удалось все-таки провести. Сколь не организованы и буйны сии шляхтичи! Как трудно они приходят к общему решению своих проблем! Но, оказывается, не так и трудно подкупить шляхетских деятелей.