Вэкфильдский священник
Шрифт:
— А ты наврное знаешь, продолжала она, — что это письмо отъ него, что онъ самъ его писалъ и что съ нимъ все благополучно?
— Наврное, матушка! отвчалъ онъ:- письмо несомннно написано имъ самимъ и показываетъ, что онъ современемъ будетъ украшеніемъ и опорой всей нашей семьи.
— Ну, слава Богу! воскликнула жена:- значитъ, до него не дошло мое послднее письмо. Видишь ли, дорогой мой (продолжала она, обращаясь ко мн), я теб во всемъ признаюсь: хоть и тяжко испытуетъ насъ Господь въ остальномъ, а тутъ проявилъ свое милосердіе. Въ послдній разъ я писала сыну въ большомъ гор и раздраженіи, и заклинала его своимъ материнскимъ благословеніемъ, если только у него мужественное сердце, вступиться за честь отца своего и сестры и отомстить за насъ. Но вотъ Богъ-то лучше насъ знаетъ,
— Женщина! воскликнулъ я: — ты поступила очень дурно и будь это не въ такую минуту, я бы строже выговорилъ теб за это. О, въ какую страшную бездну ты стремилась и какъ бы она поглотила и тебя, и его! По-истин Богъ къ намъ милостиве насъ самихъ: Онъ сохранилъ намъ сына, чтобы онъ могъ замнить отца нашимъ малюткамъ, когда меня не станетъ. А я-то, неблагодарный, смлъ жаловаться, что для меня больше нтъ въ жизни утшенія, тогда какъ вотъ слышу, что сынъ мой счастливъ и ничего не вдаетъ о нашихъ горестяхъ; пощадила его судьба, и онъ еще станетъ опорою матери, когда она овдоветъ, и покровителемъ братьевъ, сестеръ… Впрочемъ, какихъ же сестеръ? Нтъ у него больше сестеръ! Вс ушли, всхъ я лишился… Погибли, погибли!
— Отецъ, прервалъ Моисей, — позвольте же прочесть вамъ письмо; я знаю, что оно вамъ понравится.
Я согласился, и онъ прочелъ слдующее:
«Высокочтимый батюшка.
Отрываю на нкоторое время свое воображеніе отъ окружающихъ меня удовольствій, дабы обратить его на предметы еще боле пріятные, то есть къ любезному моему сердцу семейному очагу нашему. Мечта рисуетъ мн эту группу дорогихъ мн людей, прислушивающихся къ каждой строк настоящаго письма со спокойнымъ вниманіемъ. Съ восхищеніемъ взираю мысленно на милыя лица, до которыхъ никогда не касалась искажающая рука честолюбія или страданія. Но какъ бы вы ни были благополучны дома, я знаю, что сдлаю васъ еще боле счастливыми, сказавъ, что вполн доволенъ своимъ положеніемъ и во всхъ отношеніяхъ счастливъ.
Нашъ полкъ получилъ иное назначеніе и остается въ Англіи. Полковникъ дружески расположенъ ко мн и беретъ меня съ собою въ гости во вс дома своихъ знакомыхъ; и посл перваго визита, когда я отправляюсь въ эти дома во второй разъ замчаю, что меня принимаютъ съ еще большимъ радушіемъ и уваженіемъ.
Вчера на бал я танцовалъ съ леди Г… и если бы для меня возможно было позабыть извстную вамъ особу, я думаю, что могъ бы имть успхъ; но мн суждено помнить все и всхъ, тогда какъ большинство друзей моихъ позабыло о моемъ существованіи; въ томъ числ, сэръ, чуть ли не изволите состоять и вы, ибо давно уже я понапрасну ожидаю писемъ изъ дому. Оливія и Софія также общали писать ко мн, но, кажется, вовсе обо мн позабыли. Скажите имъ, что он дрянныя двочки и что я на нихъ сердитъ; но хотя мн и хочется хорошенько поворчать на нихъ, при мысли о нихъ моимъ сердцемъ поневол овладваютъ боле нжныя чувства. И потому, сэръ, передайте имъ, что я ихъ все-таки искренно люблю и остаюсь вашимъ покорнымъ сыномъ».
— При всхъ нашихъ несчастіяхъ, воскликнулъ я, — какъ же не возблагодарить намъ Бога за то, что хоть одинъ изъ насъ избавленъ отъ всего, что мы пережили! Да сохранитъ его Господь и да помилуетъ отъ всякихъ бдъ, дабы онъ сталъ опорою своей одинокой матери и замнилъ отца этимъ двумъ дтямъ, которыхъ оставляю ему въ наслдство! Дай Боже, чтобы онъ уберегъ эти чистыя сердца отъ соблазновъ и нищеты и съумлъ бы направить ихъ на путь чести и долга!
Едва я усплъ произнести эти слова, какъ въ нижней тюрьм подъ нами раздались крики и возня; потомъ этотъ шумъ затихъ, въ коридор, ведшемъ въ наше отдленіе, раздалось бряцаніе цпей, и вошелъ смотритель тюрьмы: онъ поддерживалъ обагреннаго кровью, раненаго человка, закованнаго въ самыя тяжелыя цпи. Я съ состраданіемъ взглянулъ на несчастнаго, но каковъ былъ мой ужасъ, когда я узналъ въ немъ собственнаго сына! — Джорджъ! Мой Джорджъ! Тебя ли я здсь вижу? Раненый? Въ оковахъ? Такъ вотъ каково твое благополучіе! Вотъ какъ ты воротился ко мн! О, пусть бы ужъ разомъ разбилось мое сердце, пусть бы это зрлище меня окончательно убило!
— Батюшка, куда же двалась ваша твердость? возразилъ
Я собралъ вс свои силы, чтобы сдержать порывы отчаянія, и мн казалось, что я сейчасъ умру отъ этого усилія. Помолчавъ нсколько минутъ, я заговорилъ снова:
— О мой мальчикъ, сердце мое рыдаетъ, на тебя глядя, и я не могу, не могу съ собою сладить! Только сейчасъ я думалъ, что ты благополученъ, молился за твое преуспяніе, и вдругъ вижу тебя въ цпяхъ, израненнаго!.. Да, лучше умирать, пока еще молодъ; а вотъ я, такой старикъ, такой старый, старый человкъ и до чего я дожилъ! Пришло такое время, когда вс мои дти вокругъ меня безвременно погибаютъ, а я все живу, жалкій обломокъ среди развалинъ! О, пусть вс проклятія, могущія постигнуть человка, обрушатся на убійцу дтей моихъ! Пусть онъ доживетъ, какъ я теперь, до такой поры…
— Батюшка, опомнись, перестань! прервалъ меня сынъ: — не заставляй меня краснть за тебя. Какъ возможно въ твои лта, въ твоемъ священномъ сан присвоивать себ верховное правосудіе и возсылать къ небесамъ проклятія, которыя должны пасть на твою же сдую голову! Нтъ, батюшка, теперь не этимъ надо теб заняться: приготовь меня лучше къ казни, которая меня ожидаетъ. Укрпи меня ршимостью и надеждой; придай мн бодрости выпить до дна приготовленную мн горькую чашу…
— Дитя мое, ты не умрешь! Я убжденъ, что ты не провинился ни въ чемъ такомъ, что наказуется смертью. Мой Джорджъ не способенъ совершить преступленія и тмъ осрамить своихъ благородныхъ предковъ.
— Нтъ, сэръ, я совершилъ нчто такое, что врядъ ли могу ожидать прощенія, отвчалъ сынъ: — получивъ изъ дому матушкино письмо, я тотчасъ отправился въ эти края, ршившись непремнно наказать нашего обидчика, и послалъ ему вызовъ на поединокъ; но онъ отвтилъ на него не лично, а прислалъ четверыхъ людей изъ своей прислуги съ приказаніемъ схватить меня. Перваго напавшаго на меня я ранилъ, и боюсь, что смертельно; остальные меня скрутили. Подлый трусъ вознамрился донять меня на законныхъ основаніяхъ: улики налицо; я самъ послалъ ему вызовъ, слдовательно я первый зачинщикъ, на меня и падаетъ вся отвтственность. На прощеніе нечего надяться. Но вы не разъ очаровывали меня проповдью о твердости въ несчастіяхъ: поддержите же меня теперь собственнымъ примромъ.
— Да, сынъ мой, да; я подамъ теб примръ. Воспрянемъ духомъ за предлы этого міра, отвлечемся отъ всхъ земныхъ радостей. Съ этой минуты порвемъ вс свои связи съ міромъ и будемъ готовиться къ вчности. Да, сынъ мой; я буду указывать теб путь, и моя душа будетъ сопровождать твою въ ея стремленіи къ небу, когда мы вмст предстанемъ. Теперь я вижу, самъ убдился, что теб нечего ждать прощенія на земл; такъ будемъ же искать помилованія тамъ, предъ высшимъ судилищемъ, куда вскор оба будемъ призваны. Но зачмъ же заботиться только о себ? Не будемъ скупиться, подлимся молитвой со своими товарищами по заключенію. Добрый смотритель, позвольте имъ придти сюда и еще разъ послушать моей проповди, пока я еще могу потрудиться о ихъ душевномъ благ.
Съ этими словами я попытался встать съ соломы, но не могъ и остался въ полулежачемъ положеніи, прислонившись къ стн. Узники собрались по моему призыву: они полюбили мои поученія. Жена моя и сынъ поддерживали меня съ обихъ сторонъ. Я окинулъ глазами собраніе, убдился, что вс до одного пришли, и обратился къ нимъ въ слдующихъ выраженіяхъ.
XXIX. Правосудіе Божіе по отношенію къ счастливымъ и несчастнымъ на земл: по самой природ наслажденія и страданія ясно, что несчастные должны получить вознагражденіе въ будущей жизни
— Друзья мои, дти и сотоварищи по страданію! Размышляя о распредленіи здсь на земл добра и зла, я вижу, что много дано человку радостей, но еще боле печалей. Если бы мы вздумали искать хоть по всему свту, мы не нашли бы ни единаго человка настолько счастливаго, чтобы ему нечего было боле желать; но каждый день тысячи людей прибгаютъ къ самоубійству и тмъ доказываютъ, что изъ больше не на что было надяться. Стало быть, въ этой жизни совершеннаго счастья не бываетъ; совершенное же несчастіе вполн возможно.