Вэкфильдский священник
Шрифт:
Посл этого я снова улегся на солому, и одинъ изъ маленькихъ сыновей началъ читать мн вслухъ. Какъ вдругъ вошелъ мистеръ Дженкинсонъ съ извстіемъ, что есть слухи о моей дочери: кто-то видлъ ее часа два тому назадъ съ какимъ-то джентльменомъ; они останавливались въ сосдней деревн, завтракали тамъ и направлялись, повидимому, обратно въ городъ. Вслдъ за Дженкинсономъ пришелъ тюремщикъ и съ радостнымъ видомъ поспшилъ сообщить, что дочь моя отыскалась. Но тутъ вбжалъ Моисей, крича, что сестра Софи внизу и сейчасъ придетъ сюда съ нашимъ старымъ другомъ мистеромъ Борчелемъ.
Въ эту самую минуту моя милая двочка вошла и, не помня себя отъ радости, бросилась ко мн на шею и стала нжно цловать меня. Мать ея молча плакала тоже отъ радости.
— Вотъ, папа, воскликнула моя прелестная дочь, — вотъ тотъ отважный человкъ, который меня спасъ: всмъ моимъ счастіемъ и свободой я обязана его храбрости.
Но мистеръ Борчель, который казался еще боле довольнымъ, чмъ она, зажалъ
— Ахъ, мистеръ Борчель! сказалъ я:- въ какомъ жалкомъ жилищ вы насъ застаете! И мы теперь ужъ совсмъ не т, кого вы знали прежде. Вы всегда были намъ другомъ; мы давно узнали свою несправедливость къ вамъ и раскаялись въ своей неблагодарности. Посл той обиды, которую я нанесъ вамъ, мн просто стыдно на васъ смотрть; но я надюсь, что вы меня простите, потому что я былъ тогда обманутъ низкимъ негодяемъ, и онъ, подъ личиною дружбы, всхъ насъ погубилъ.
— Мн нечего вамъ прощать, возразилъ мистеръ Борчель, — потому что я никогда не считалъ васъ передъ собою виноватымъ. Я отчасти угадалъ тогда вашу ошибку; но, не имя возможности выяснить дла, только пожаллъ о васъ.
— Я всегда предполагалъ, сказалъ я, — что у васъ благородная душа, теперь же я убдился въ этомъ. — Но, милое дитя мое, разскажи же, какъ произошло твое освобожденіе, и кто были негодяи, хотвшіе тебя похитить?
— Увряю васъ, папа, сказала она:- что сама не знаю того нахала, который меня утащилъ; когда мы съ мамой гуляли вдоль дороги, онъ нахалъ из насъ сзади, и прежде чмъ я успла крикнуть, втолкнулъ меня въ карету, и лошади понеслись. По дорог встрчали мы нсколько человкъ, и я кричала о помощи; но никто не обратилъ вниманія на мои мольбы. Тмъ временемъ негодяй употреблялъ вс средства, чтобы помшать мн кричать: то льстилъ мн, то угрожалъ, то клялся, что лишь бы я молчала, онъ не сдлаетъ мн никакого вреда. Между тмъ мн удалось сорвать занавску съ окна и тутъ вдругъ, кого же я вижу? Нашъ другъ мистеръ Борчель идетъ себ своей обычной скорой походкой, помахивая палкой, надъ которой мы такъ часто смялись! Какъ только мы поровнялись съ нимъ, я изо всей силы крикнула, называя его по имени и умоляя спасти меня. Я даже нсколько разъ принималась его звать, и наконецъ онъ громкимъ голосомъ приказалъ кучеру остановить карету. Но кучеръ не послушался и продолжалъ погонять, что было мочи. Я думала, что мистеру Борчелю ни за что ни догнать насъ, однако, черезъ минуту увидла его бгущимъ рядомъ съ лошадьми: онъ однимъ ударомъ палки свалилъ кучера на землю, посл чего лошади почти тотчасъ остановились. Мой похититель выскочилъ изъ кареты, сталъ угрожать и ругаться, потомъ выхватилъ шпагу и, наступая на мистера Борчеля, приказывалъ ему уходить, покуда цлъ: но мистеръ Борчель тою же палкой сломалъ его шпагу въ дребезги, погналъ его прочь и преслдовалъ еще около четверти мили; однако, тотъ убжалъ. Между тмъ я тоже вышла изъ кареты, желая помочь моему избавителю; но онъ возвратился ко мн, торжествующій. Кучеръ усплъ придти въ себя и хотлъ также скрыться, но мистеръ Борчель приказалъ ему ссть на свое мсто и везти насъ тотчасъ обратно въ городъ. Видя, что дальнйшее сопротивленіе невозможно, кучеръ повиновался, но видно было — или мн, по крайней мр, такъ казалось — что онъ опасно раненъ. Онъ во всю дорогу жаловался на то, какъ ему больно, такъ что мистеръ Борчель самъ сжалился надъ нимъ, и по моей просьб замнилъ его другимъ, взятымъ въ гостинниц, гд мы останавливались на обратномъ пути.
— Такъ поди же, я поздравлю тебя съ возвращеніемъ, безцнное дитя мое! воскликнулъ я:- а ты, ея смлый избавитель, прими тысячу разъ нашу благодарность! Намъ теперь нечмъ угостить васъ, только мы рады вамъ отъ всей души. И вотъ что, мистеръ Борчель, разъ что вы спасли мою дочь, если вы считаете ея особу достаточною для себя наградой — берите ее. Коли не сочтете для себя унизительнымъ породниться съ такой бдной семьей, какъ наша, женитесь на моей дочери: вамъ не трудно будетъ получить ея согласіе, потому что я знаю, что ея сердпе вамъ принадлежитъ; да и мое также. И позвольте вамъ сказать, сэръ, что я вручаю вамъ немалое сокровище. Правда, ее довольно восхваляли и за красоту; но я не это имю въ виду: подъ именемъ сокровища я разумю ея душу.
— Однако же, сэръ, возразилъ мистеръ Борчель, — вамъ, вроятно, извстны мои обстоятельства, а также и то, что я не въ состояніи содержать ее, какъ она того заслуживаетъ?
— Если вы затмъ это говорите, чтобы отвадить меня, сказалъ я, — то я, разумется, беру назадъ свое предложеніе; но я не знаю человка, который былъ бы боле васъ ея достоинъ: будь у ней хоть тысячу жениховъ, и будь я довольно богатъ, я бы все-таки не выбралъ для нея никого, кром моего дорогого, благороднаго Борчеля.
Но на все это онъ упорно промолчалъ, что показалось мн довольно обидно; потомъ, ни словомъ не упомянувъ о моемъ предложеніи, онъ вдругъ спросилъ, нельзя ли достать въ гостинниц порядочнаго кушанья, и когда ему сказали, что можно, приказалъ принести сюда самый лучшій обдъ, какой возможно приготовить въ такое короткое время. Онъ заказалъ также дюжину отборнйшаго вина и кое-какихъ лекарствъ для
Дочь моя еще ничего не слыхала о несчастномъ положеніи старшаго брата, и намъ не хотлось отравлять ея веселости этимъ извстіемъ; но я тщетно пытался казаться веселымъ: не взирая на вс мои усилія, мысли мои постоянно обращались къ этому печальному предмету, такъ что подъ-конецъ я не выдержалъ и, разсказавъ всю повсть его злоключеній, выразилъ желаніе, чтобы его пустили къ намъ и позволили участвовать въ нашемъ временномъ удовольствіи. Когда гости нсколько оправились посл ужаснаго впечатлнія, произведеннаго на нихъ моимъ разсказомъ, я попросилъ также пригласить къ столу другого товарища по заключенію, мистера Дженкинсона, на что тюремщикъ безпрекословно согласился. Когда въ корридор раздалось бряцанье цпей моего сына, Софія вскочила и побжала ему навстрчу, а мистеръ Борчель только спросилъ меня въ эту минуту:- Вашего сына зовутъ Джорджъ? — и, получивъ мой утвердительный отвтъ, снова замолчалъ. Когда мой бдный сынъ вошелъ, я невольно замтилъ, что онъ посмотрлъ на мистера Борчеля со смшаннымъ выраженіемъ удивленія и почтительности.
— Поди сюда, поди, дитя мое, воскликнулъ я:- какъ ни пришибла насъ судьба, но Богу угодно было даровать намъ нкоторый отдыхъ среди нашихъ горестей. Сестра твоя возвращена намъ, и вотъ ея избавитель: этому отважному человку обязанъ я тмъ, что еще есть у меня дочь. Протяни ему руку, сынъ мой, и дружески пожми ее: онъ заслужилъ отъ насъ самую горячую благодарность.
Но сынъ, не обративъ вниманія на мои слова, продолжалъ стоять неподвижно въ нкоторомъ отдаленіи.
— Милый братъ, воскликнула Софія, — что же ты не благодаришь моего добраго защитника? Храбрые люди должны всегда нравиться другъ другу!!
Онъ продолжалъ молчать все съ тмъ же удивленнымъ видомъ. Наконецъ гость нашъ, видя, что его узнали, и не думая боле скрывать своего природнаго достоинства, веллъ моему сыну подойти ближе. Я отъ родуне видывалъ ничего величаве того благороднаго жеста, которымъ онъ разршилъ ему приблизиться. По мннію одного философа, самое величественное зрлище представляетъ хорошій человкъ въ борьб съ несчастіемъ; но по-моему, есть нчто еще боле величественное, а именно, когда хорошій человкъ приходитъ на помощь несчастному.
Посмотрвъ нкоторое время на моего сына съ видомъ превосходства, онъ сказалъ:
— И такъ, легкомысленный юноша, вотъ уже во второй разъ вы провинились…
Но тутъ одинъ изъ тюремныхъ сторожей пришелъ доложить ему, что въ городъ только что пріхалъ въ карет какой-то знатный вельможа съ нсколькими слугами, приказалъ ему кланяться и спросить, когда ему угодно будетъ принять его.
— Скажите, чтобы подождалъ, воскликнулъ нашъ гость, — покудая найду время его принять! — и, обращаясь къ моему сыну, продолжалъ:- И такъ, сэръ, оказывается, что вы во второй разъ провинились въ томъ самомъ преступленіи, за которое я уже разъ объявлялъ вамъ строгій выговоръ, а теперь законъ готовитъ вамъ справедливое наказаніе. Вы, можетъ быть, воображаете, что, рискуя собственною жизнію, имете право располагать жизнію ближняго? Но какая же разница между дуэлистомъ, ставящимъ на карту свое пустое существованіе, и обыкновеннымъ убійцей, который убиваетъ наврняка? Разв шуллеръ, который плутуетъ, можетъ оправдаться тмъ, что сперва выложилъ и свои деньги на столъ?
— О, сэръ! воскликнулъ я, — кто бы вы ни были, сжальтесь надъ бднымъ, сбитымъ съ толку созданіемъ! То, что онъ сдлалъ, предпринято имъ не по собственному почину, а по настояніямъ несчастной матери, которая заклинала его своимъ благословеніемъ отомстить за семейную честь. Вотъ, сэръ, и то письмо, которое она писала ему по этому поводу: оно докажетъ вамъ ея безразсудство и, быть можетъ, уменьшитъ его вину.
Онъ взялъ письмо, прочелъ его и сказалъ:
— Ну, это хоть и не можетъ вполн оправдать его, однакожъ, дйствительно уменьшаетъ виновность его и дозволяетъ мн простить его. Ну, сэръ, продолжалъ онъ, добродушно взявъ моего сына за руку, — я вижу, что вы очень удивились, заставъ меня тутъ; однако, я и прежде нердко заглядывалъ въ тюрьмы, да еще по мене интереснымъ поводамъ. Сегодня я явился сюда затмъ, чтобы оказать правосудіе человку, возбуждающему глубочайшее мое уваженіе. Я въ теченіе долгаго времени былъ непризнаннымъ свидтелемъ добрыхъ длъ твоего отца: подъ его скромною кровлей пользовался уваженіемъ, безъ примси лести, и у его веселаго семейнаго очага испыталъ такое счастіе, какого не отыщешь ни въ какихъ дворцахъ. Я далъ знать моему племяннику, что отправляюсь сюда и буду его ждать здсь; какъ видно, онъ уже и пріхалъ. Будетъ лучше для васъ — и для него не такъ обидно, — если мы не осудимъ его безо всякаго суда. Коли онъ виноватъ, то долженъ исправить свою вину; кажется, я безъ хвастовства могу сказать, что никто еще не обвинялъ въ несправедливости сэра Уильяма Торнчиля.