Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни
Шрифт:
– А до этого какая была фамилия?
– Рений, Лерил Рений. И, кстати, учитывай это, когда будешь подбирать себе фамилию, – прошептал он.
– Ага, представляю Ангелина Озон!
– Или Ангелина Платина!
– Может сразу Гафний?!
– Ну ладно, если так не нравится, то выбирай какой хочешь.
– Знаешь, я наверное вообще не буду… ну… брать химическую фамилию, а так и останусь Вашингктон, сложно выговаривается… зато это моя.
– Алм… Лина, тебя же загнобят за то, что у тебя такая фамилия, это очень престижная академия, и никого не волнует то, что ты не от сюда, и на вас это не
– Ну и что? А вообще, что это такое?
– Туда записывают всех детей, рождённых хоть с немного «хорошей» фамилией, причём по всем местам, даже по подводным, лесным и воздушным! Так что тебе не удастся избежать ничего…
– Вот и всё, значит никак! Оставляю эту, её и так никто не знает.
– Как может быть так, что ты помнишь своего отца, как его зовут, кто он, но не помнишь мать?
– Не знаю, да и про отца, мне тоже кажется я помню не всё.
– А ты помнишь, где он живёт?
– Я помню, что у него нет постоянного дома, и ему это не нужно. Ладно, Ник, доедаем быстрее, и я хотела бы отпроситься у мисс Лерил в Кохиль.
Девочка очень надеялась на то, что её отпустят, хотя и сама сомневалась в этом. В последнее время она была очень самостоятельна, и Лерил уже отпуска её гулять по Кохилю, но только когда сама была там, где-то в городе, что бы одна – такого не было ни разу.
– Ник, подойдёшь со мной?
– Неа, давай сама, – как всегда спокойно и без издёвки ответил он. Алма пристально посмотрела на друга, его тёмно-коричневые глаза смотрел на неё. В очередной раз ухмыльнувшись над его тонально тёплым взглядом, Алма всё таки встала.
– Ну как хочешь.
Она подошла к Лерил.
– Мисс Авроним, я хотела спросить, можно мне одной отправиться ненадолго в Кохиль? Просто надо пополнить канцелярские запасы.
– Нет, Лин, – тихо и почему-то раздражённо ответила Лерил, – вы с Николасом ещё две недели назад должны были заполнить анкеты для поступления, завтра – крайний срок.
– Но это же займёт целый день! Мне надо ещё купить курвиметр, как раз для вашего урока, телескоп «Sky15», желательно ещё транспортир и циркуль…
– Запиши всё это и оставь на столе в моём кабинете, я закажу, – перебила Лерил, её голубые глаза смотрели на девочку, но в какой-то момент перешли на стол.
Алма ответила только «ладно», и вместе с Николасом отправилась в кабинет директора, брать листки для анкет. Директором был мужчина, по виду не на много старше мисс Лерил (года на 2), волосы были тёмными, насыщенно-каштановыми, с несильной сединой, на лице выступала не многодневная щетина, и ярко-жёлтые глаза. Выглядел он очень хорошо для своего возраста, и Алма каждый раз смотря на него в мыслях быстро отмечала это. И тем более, он был единственным служащим академии (не считая затеявшей всё это мисс Лерил), который знал, что Ангелина – Алма. Директора звали профессор Эдвард Вольфрам.
– Доброе утро, мистер Вольфрам, – поздоровалась Алма заходя в его кабинет, который, к стати, ничем не отличался от интерьера всей школы, такой же грязно-зелёный камень на стенах, полу, потолке, металлические чёрные двери и широкий алый ковёр ведущий от входа к столу директора. Друзья как раз по нему и прошли.
– Здравствуйте, сэр, – так же вежливо, как и всегда,
– А, – протянул директор, поднимая яркие, жёлтые глаза от составляемого на будущий год расписания уроков, – доброе утро Алма, Николас.
– Мы пришли заполнить анкеты, – начал Ник.
– Что-то вы задержались… – задумчиво подметил Вольфрам, открыв выдвижной ящик своего стола.
– Извините, времени… не хватало, – оправдалась Алма, хотя сама прекрасно понимала, что с самого января они целыми днями только говорили о том, что будут прилежно учиться, выучат множество заклинаний и магии… а заявления на учёбу пришли подавать только тридцатого августа. Что они делали до этого? Да ничего! Ерундой занимались, типа побегами на целый день в другую, лесную часть острова, где пытались найти хвалёные новостями залежи металлов этого острова. Единственное, что утешало девочку, так это то, что однажды они всё же отыскали глубокий скол с невероятными прожилками, как оказалось, это был один из ресурсов добываемых на этом острове. Девочка невольно улыбнулась, когда вспомнила, как они с Ником пытались спуститься в щель, что бы достать тот небольшой кусочек платины, лежащий сейчас у неё в комнате. Всё упростило бы её превращение в птицу, или другого не большого зверька, но проблема оставалась одной – она никому не показывала свои превращения, даже от Лерил скрыла это, и крылья, и всё остальное, никто не знал, что она – монстр!
– Вот, – сказал мистер Эдвард, и протянул две стопки листов, одну Алме, другую Николасу.
– Это всё надо заполнить?! – истерическим шёпотом заныла девочка, радуясь, что Вольфрам всё же не услышал этого. Но, действительно, возня с этими не заполненными стопочками не строила перспективы полно счастья дня, – мы можем пойди, и заполнить их в квартире? Или на улице? – вежливо поинтересовалась она.
– Только не в лесу, – с улыбкой ответил он, и друзья сразу поняли, что он тоже вспомнил день, когда они вечером вернулись с «ресурсами». Девочка быстро сдержала смешок и поджав губы взяла со стола свою стопку, одновременно сказав «спасибо». Ник тоже поблагодарил директора и вышел с папкой.
Друзья сидели на скамейке в небольшом садике, оба стараясь вместиться на маленькую плоскость скамьи, куда падала тень от дерева. Алма с удивлением заметила, что Николас вообще не любит солнце. Даже просто идя по улицы закрывается от него папкой, и вжимается в скамью так, словно от небольшой дозы витамина D у него гипервитаминоз начнётся с рахитом.
– Ник, ты чего так солнца то боишься? – безобидно спросила девочка невзначай.
– Что? – тихо прошептал тот, и даже оторвал глаза от злополучной папки.
– Ты не любишь солнце.
– Люблю.
– Нет, это был не вопрос! – она улыбнулась, встала и отошла от скамьи на несколько шагов, – иди сюда…
– Зачем? – в глазах читался ужас.
– Просто, иди, судя по твоим словам – ты любишь солнце.
– Ладно, я его не люблю.
– Даже выйти на него не можешь?
– Я его очень сильно не люблю! – с этими словами он снова опустил тёмно-карие глаза на многочисленные строчки.
– Не любить и бояться – разные вещи, – прошептала девочка, вновь приземляясь в тени, но на этот раз не на скамью, а на колкую траву прямо под деревом, где темноты хватало.