Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни
Шрифт:
– Эй, – тихо шепнула Алма и присела к нему, – ты уже давно играешь на улицах?
– Да, – насторожённо ответил парень, пристально смотря на неё, но ритм отбивать не прекратил.
– У вас на улицах поют, что бы подзаработать?
– Да, – он ухмыльнулся, и непонятно почему, сейчас он показался Алме ещё более худым, чем есть на самом деле, и с более впалыми щеками, – хочешь присоединится к нам? Уличным отбросам? Сразу говорю, для большей жалости одежду найди «поприличнее», иначе сыпать деньги не будут.
– С этим разберусь. Что у вас тут поют? Это – мне сейчас важнее!
– Не знаю, сможешь ли ты отличить, но всё, кроме эльфийской музыки. И ещё, как это некоторые называют «рок».
– А рок-то почему нет?
– А на тебя он что, не действует?
– О чём ты?
– Понятно, ты не здешняя! Наверное из-за этого и не знаешь, плохого воздействия рока. Ладно, мне надо зарабатывать, а
Девочка быстро отошла в сторону. Пробежала в полном незнании дальнейших действий по улице, а пока продвигалась, создала себе сумку, бросила туда стилет, слегка разлохматила медные, сильно вьющиеся волосы до плеч. Выбежав на новую, незнакомую ей площадь, она подумала, что просто не сможет запеть здесь, так же было и со следующей. Она продвигалась по городу (сама не осознавала того, что движется к центру), и твердила себе, что вот-вот запоёт, но секунды проходили, а сил всё не хватало начать песню. В голове уже три раза успели прокрутиться все слова, но всё же оставалась какая-то неуверенность. Тогда, Алма постаралась вспомнить весь голод, содержащийся в ней, и поняла, что сейчас он сильнее. И только выйдя на площадь, она встала в первый попавшийся угол, ещё ниже стянула капюшон плаща, так, что он отбросил густую тень на её лицо, её не видел никто, но она могла разглядеть каждого проходящего мимо человека.
– I was waiting for so long
For a miracle to come Everyone told me to be strong Hold on and don’t shed a tear Through the darkness and good times I knew I’d make it through And the world thought I had it all But I was waiting for you. Она начала достаточно уверенно, но тихо, однако, потом, с каждой буквой становилась всё громче, и тут же увидела монету, прилетевшую в ей поставленную рядом открытую сумку. Hush, now I see a light in the sky Oh, it’s almost blinding me I can’t believe I’ve been touched by an angel with love Let the rain come down and wash away my tears Let it fill my soul and drown my fears Let it shatter the walls for a new sun A new day has come. Прекращать петь не хотелось, но слова были ограничены. А развлечением девочки стало разглядывание людей, кидающих мелочь, а иногда и толстые бронзовые. Алма не сразу поняла разницу между монетами, изображения были на всех одинаковые, и даже без цифр, но похоже, девочка догадалась, что в этих местах дороговизну монеты расценивают не по рисункам и рельефам, нанесённым на них, а по самому металлу, из которого была отлита монета. Алме не хотелось тратить остатки волшебной энергии на сканирование состава денег, и просто с благодарностью в душе смотрела на то, как летят мелкие железные изделия, и тут она вцепилась глазами в новых зрителей. Это были мужчина и две женщины. Блондинистые волосы мужчины касались плеч, пальто по колено было нараспашку, его пристальный голубоватый взгляд со странным превосходством в себе пал на Алму, девочка быстро перебросила глаза на его спутницу. Длинные чёрные волосы были собраны на затылке в конский хвост, спускающийся на подобии змеи ниже пояса, была одета в чёрное не пышное платье, поверх накинут и застёгнут полушубок с короткой шерстью, как поняла Алма, что бы закрыть разрез на платье, ибо это были Асцел и Маргарита. Вторую женщину Алма не знала, но та явно была с ними, и только что, они все разговаривали. На вид ей было около пятидесяти, каштановые волосы распущены, и не очень длинные, яркие голубые глаза смотрели на девочку так же пристально, как и глаза Асцела с Маргаритой. «Что за взгляд? Почему они на меня смотрят, будто хотят увидеть нечто особенное. Может они видели меня раньше, слышали моё пение, а я просто не помню это, как и многое другое?» песня закончилась. Прошло несколько секунд, в которые скрываемое под капюшоном лицо смотрело на трёх людей, не менее пристально всматриваясь в неё. Первая эту сцену прервала незнакомая женщина, которая опустила руку в карман своего плаща, и достала белёсую переливающуюся монету, хотя, возможно, она казалась бледной больно при лунном свете, который сейчас всё и освещал, искажая цвета. Чистейшая, сверкающая монета полетела в сумку Алмы, интересной стала реакция двух других люде, стоящих рядом. Асцел вопросительно посмотрел на благодетельницу, из чьего вопросительного взгляда, девочка посудила о большой цене, уплаченной за песню. Маргарита просто ухмыльнулась, потом, растерянно посмотрела на мужа, потом на женщину.
– Ладно, Лерил, мы пойдём. Так мы договорились? – спросила она совсем тихо, Алма еле поняла её слова.
– Конечно, – ответила женщина, которую, как поняла девочка, звали Лерил.
Семейная пара удалилась. Алма быстро наклонилась и выхватила из сумки горсть монет. Она переживала огромное, тошнотворное смещение чувств, от того, как она за деньги пела на улицах, если бы узнал дядя, он просто «повесил»
– Простите, – сказала Алма, решив, просто обойти, но женщина шагнула в сторону, перегораживая дорогу.
– Можно с тобой поговорить? – серьёзно, но мягковато спросила она.
– Извини, может позже? – тут её пусто желудок снова завыл, уже разозлённая на него девочка, под плащом, слегка ударила себя по животу, что бы тот замолчал.
– Если хочешь, можем посидеть в кафе.
– А хватит ли мне? В остальном, хоть в баре.
– Сколь ты не ела?
– Не очень долго, но рябина – слабая замена чизкейку и эспрессо.
– Пойдём, – Лерил развернулась и посмотрев на девочку пошла по улице вместе с ней, – Родители раньше тебя кормили чизкейком и эспрессо? А теперь что случилось?
– Если честно, – Алма уже не хотела чего-то там придумывать, – я не помню.
– В смысле? – повисла пауза, – я бы хотела задать тебе очень важный, хоть и личный вопрос, ты имеешь права не отвечать, но всё же… где твои родители?
– Мама умерла, а папа не знаю где.
– Как давно это случилось?
– Предположительно в октябре.
– Почему ты неуверенна?
– Вы вроде бы говорили, что я имею право не отвечать, – так же холодно ответила девочка, как и говорила до этого о родителях, – а теперь мне бы хотелось у вас кое-что спросить, почему вас это интересует?
– Пока ты там… работала, мне показался знакомым твой голос. Но не думаю, что дочь Кальек Бейры пела бы на улице песенки, что бы прокормить себя.
– Если она оказалась далеко от родных, даже не знает, где сейчас находится, и последнее, что она съела, это были услащённые магией ягоды рябины, то – это стало бы её последним выбором. Хотя поверьте, всё равно ужасное и не приятное чувство от работы на улицы, чувствую себя… противно, – это было косвенное подтверждение её родства с фамилией Кальек.
– Так я угадала? Ты дочь Бейры?!
Тут она шагнула в сторону, слегка коснувшись руки Алмы, направляя её за собой, в сторону двери странного заведения с необычным названием «Кохиль».
– Что это такое? – спросила Алма, стреляя глазами в табличку с буквами.
– Кохиль-то? Город, в котором ты сейчас находишься.
Внутри было тепло, и девочка быстро согрелась. Они с Лерил быстро прошли до стола у окна. Это помещение не было похоже на все остальные, в окна которых Алма успевала заглядывать, несясь вдоль широких улиц окраины города. Женщина быстро заказала себе чай, а Алма салат, медовик, яблочное желе и эспрессо. После того, как девочка закончила есть, разговор начался с новой силой.
– Так вы по одному голосу узнали, что я дочь Кальек Бейры?
– В принципе да, однако, мне кажется, что и внешне вы можете быть похожи, – (всё это время Алма не снимала капюшон).
– Говорят, что похожи.
– Только вот, что ты делаешь здесь?
Алма рассказала всё. Лерил вызвала у неё безошибочное чувство доверия. И ей стала известна вся история, с самого октября, а Алма, рассказывая, наблюдала за тем, как холодное лицо Лерил едва меняется, но, тем не менее, иногда, в её глазах пробегали тени чувств, которые сами оставались спрятанными внутри её. Она рассказала и о вспышках сил, обо всём, кроме её способностей к превращению в других животных и то, что за спиной у неё могут вырасти крылья. Повисла пауза, во время которой девочка тщательно рассмотрела собеседницу. Её яркие бирюзово-голубые глаза смотрели на кусочек лимона, плавающий в чае, каштановые, блестящие волосы били абсолютно прямыми, красивые, ровные брови, над которые проступило несколько возрастных морщинок, узковатые светлые губы, и в завершение к образу – слегка длинноватый нос с горбинкой. Алме казалось, что всё это не просто так, а что-то вызвало такие строгие черты лица у неё, однако, пауза затянулась.
– Мисс Лерил, – та резко, и с недоумением посмотрела на неё.
– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – только сейчас девочка вспомнила, что они так и не обменялись именами.
– Пока собирала деньги. Марг… та женщина обратилась к вам.
– Называй меня лучше мисс Авроним. А как мне называть вас?
– Меня зовут Алма. Другого обращения нет, хотя нет… – она опустила глаза, казалось на столешницу, но потом всматривалась всё ниже, под стол, землю, сквозь мир, и обратилась мыслями к родному человеку, которого она и так ненавидела от любви, – по отцу Вашингктон.