Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни
Шрифт:
– Отчасти. Разве недоверие в людях возникает просто так? Это из-за тебя она умерла?!
– Нет.
– А ты разве сказал бы всю правду?
– Не думаю.
– Что ты за...! Ты такой невыносимый!!!
– Какой есть, – Алма слышала, как медленно поменялся голос Аргона.
– Ты злишься? Из-за того, что не получается никак… в этом не только ты виноват.
– Я ни в чём не виноват!
– Не надо! Я не это имела в виду…
– Может было бы лучше, что бы он тогда убил тебя!?
– Может и так, но теперь
– Ты не о том думаешь. Разрываешься между двумя желаниями. Определись.
– Признайся, если это ты убил маму!
– Не я.
– Тогда скажи кто!
– Я не знаю.
– Ты врёшь!!!
– Ты тоже врёшь: говоришь, что теперь всё помнишь, а на самом деле с того года тебе вспомнился только один единственный вопрос без ответа. Ты забыла, и не вспомнила, что случилось.
– И ты не напомнишь, потому что нельзя.
– Мне всё равно, вспомнишь ты это, или нет. Но вряд ли это забудут остальные…
– Уйди. П… пожалуйста, уйди!
– Настолько надоел тебе.
– Не в этом дело… ты всегда назло будешь надоедать! Тут главное – насколько ты не хочешь услышать то, что я думаю, а она может вырваться в любую секунду…
– О, – протянул Аргон, – печёшься о чувствах чёрного мага! – такой противный тон, размазывающий на слух слова, делающий их насмешливыми и высокомерными.
– Конечно, – отозвалась Алма с сарказмом, и, закатывая глаза, – уйди.
– Но, – продолжила девушка, повернувшись к магу,… она сразу замолчала – он ушёл.
Алма продолжила сидеть в одиночестве. Было всё ещё рано. Но чистое, безоблачное небо очень скоро начало ронять слёзы. В горле девушки встал ком, захотелось кричать, но она не смогла издать, ни звука. В глазах всё стало расплываться, вид смазывали слёзы.… Сколько раз она терпела боль? Это была ерунда. Даже кода она порезала себе руки, когда её унесла река, сбил драконий всадник или тот же гоблин – это всё не то! Ни одна боль не достигла её сердца, ни одна! А теперь девушка отказывалась верить в то, что её предали. Аргон мог спокойно соврать, но Алма отказывалась верить, что в этом! Неужели это он убил её..? Радужные глаза чуть потускнели, но в следующий миг снова ярко вспыхнули, и девушка почувствовала, как из них что-то вырвалось, и быстрым холодком пронеслось по её лицу.
– Lithium – don’t want to lock me up inside
Lithium – don’t want to forget how it feels without Lithium – I want to stay in love with my sorrow Oh but God I want to let it go… Продолжая сидеть, не оборачиваясь, девушка пыталась уловить за спиной несуществующие шаги духа. Вперёд неслось сияние, задевающее края камня, и, такое чувство, что и само небо.
– Бейра…
– Алма, дорогая, говори быстрее, наше время уходит, – быстро прошептала женщина.
– Почему ты не взяла фамилию Вашингктон?
– Что? К чему это ты? – немного растерянно спросила Бейра, присаживаясь
– Это потому, что ты его никогда не любила? Ты же не любила.
– Алма, если ты стараешься таким образом понять зачем всё сложилось так, то ты, моя дорогая, не с того начала.
– Тогда… как думаешь, он мог поднять революцию?
– Быстро же ты скачешь с темы на тему, – подметила женщина и невесело улыбнулась, – Алма, я не знаю, кто это сделал. А о ком ты говорила? О папе?
– Мне кажется, что это сделал Аргон!
– Почему?
– Ты слышала его голос? Боже, это действует, наверное, сильнее, чем мои глаза! И он меня не так уж и любит, ведь эта революция произошла из-за меня. Кому-то я не понравилась, кому-то из живущих у нас магов, так как цели здесь явно были политическими.
– Не думаю, что он погнался бы за политикой, но он…
– Ненавидел меня?
– Не знаю как тогда.
– Я уверенна в том, что это он, мама! Хотя и не могу его ни в чём обвинить.
Алма повернулась и посмотрела в гордый профиль. Серо-бирюзовые глаза глядели вдаль, и только Алма могла отметить нагревающуюся в них ненависть.
– Я ненавижу Аргона, – тихо процедила она, – раньше мне было всё равно, а теперь нет! Это и, правда, был он.
Почему Алма, так ждавшая поддержки в своих обвинениях, теперь испугалась? Бейра выглядела как никогда гордо, красиво, и устрашающе, этот лёд во взгляде не давал девушке покоя. Она задумалась над вопросом, что сейчас творится в голове мамы?
– Я, конечно, злюсь на него, – начала девушка, – но, даже у меня в глазах нет такой ненависти… Мама… Мама, о чём ты думаешь?!
– Я уже ничего не знаю. Когда-то мы с ним неплохо общались, но потом кое-что сломалось.
– Это «кое-что» – твоя жизнь, – тихо закончила Алма, – и теперь, я посеяла в тебе сомнения о том, что это он собирался убить меня, а убил тебя.
– Да. Ты же уверенна в том, что это он.
– Думаю да, но не могу утверждать.
Алма замолчала. Её охватил страх за то, что она натворила. Впервые девушка видела маму такой, и ещё ни разу не могла увидеть последствия такой ненависти. Дух начал таять. Тишина вновь охватила спящие камни. Радужные глаза прикрылись, и потом вновь принялись видеть холодный пейзаж просторов, и смотреть на знакомую дорогу назад, к лагерю, в котором, как это уже было видно, все встали.
– Доброе утро.
Поздоровался Глох. Алма приветливо ответила и улыбнулась. Вскоре лагерь собрался, и дорога продолжилась, хотя мысли девушки так и остались. Она думала о том, что теперь будет делать Бейра? Ничего. Она же умерла. Но разве можно помещать ненавидеть? На такое не способна даже смерть. Алма единственная из всех присутствующих шла пешком. Ей было приятно прогуливаться, и то, что лошади иногда переходили на рысь, её не напрягало. В такие минуты она чувствовала себе больше, чем человеком.