Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни
Шрифт:
– Он так относится ко всем, забудь про него.
– Алма, я не могу.
– Подожди-ка, – выдохнула Вашингктон. Она не верила в то, о чём сейчас подумала, и, тем не менее, поняла, что произошло! Только сейчас на неё снизошло озарение! До самого конца она не верила в это! И, подумав, всё же произнесла это сдавленным шёпотом, – Долли! Ты влюбилась в Радона!
Та молчала. Алма ещё раз пробежалась глазками по всему образу Долли Иридий: Чёрные волосы, обычно – каре, отрасли длинной ниже плеч, а прямую чёлку, тоже отросшую, девушка начала счёсывать, и она стала косой. На худой фигуре сейчас было тёмно-бардовое однотонное
– Я понимаю, что Радон красивый, но ведь его характер…
– Ты видела когда-нибудь, как он общается с Рачной, когда они одни? – перебила Долли.
– Нет.
– А я это однажды увидела и… никогда не видела, чтобы хоть один человек так аккуратно и мило относился к другому, и, говоря это, я имею в виду родственные связи.
– Ну да. Думаю, что свою сестру он любит.
– А разве он не может полюбить кого-то ещё?
– Слушай… – протянула Алма, закусив нижнюю губу, – он, конечно симпатичный, да что там, он красивый! Но, самый главный его полюс – он не единственный. Веди себя так, как он ведёт себя.
– А ты когда-нибудь влюблялась? – тихо спросила Иридий.
– Что?
– Ты же живёшь уже больше нас почти на девятнадцать лет. Неужели за это время ты ни разу не влюблялась.
– Конечно же, влюблялась. А когда мне было восемнадцать, так вообще ужас. Но не в том смысле, что я сходила с ума, наоборот… Я так злилась, когда сходили с ума по мне. Особенно эти… шелки, подводные, как их все остальные называют, «красавцы». Да, они красивые, особенно русалы.
– И?
– И… я влюблялась за всю жизнь только два раза, до революции, – Алма сразу вспомнила все те пережитые миги. Тогда она перешла все грани подростковой влюблённости... То чувство, полученное ночью, она помнит даже сейчас, хотя и не так отчетливо.
– А сейчас?
– …ты не представляешь, как приятно никого не любить.
– Но я-то люблю его, – прошептала она, – наверное, он вообще не способен влюбиться.
– …наверное. Долс, пойдём. И главное – чтобы Висмут не делал и не говорил, помни, человек может справиться со всем, даже с назойливым сердцем.
– У тебя что, было так же?
– Долс, какая разница, как было у меня? Тебе от этого не станет лучше или проще.
Девушки вышли в коридор. Доли шла рядом с Алмой, молча, но вскоре они начали говорить. Разговор завязался быстро, темой, связавшей однокурсниц, стала «школа», они начала обсуждать уроки, учителей, Алма напомнила Долс, как она, на первых танца танцевала с Ником, это пришлось к слову так же, как и странная пара – Лерил и Эдвард Вольфрам. Вашингктон любила вспоминать тот вечер и ночь нового года, а ведь тогда она сама танцевала ещё и с Куртом.… Как нельзя, кстати, Стронций вырос из ниоткуда в одном из залов, по которому проходили Долли и Алма.
–
– Хорошо, пока. Увидимся.
Вашингктон остановилась, и опустила глаза на пол, а потом, подняв их. Осознала, что не ошиблась. Стронций выглядел злобно и взволнованно. Оба молчали. И первой, как это бывало чаще всего, заговорила Алма.
– Курт, что случилось, пока меня не было? – она подошла к нему и постаралась заглянуть прямо в опущенные глаза.
– Не важно.
– Если бы это было не важно, то ты бы сейчас не стоял с таким выражением лица.
– Это неважно для тебя.
– Ино ми регичи, – «это мне решать».
– …Она одна, Алма, совершенно.
– Ты про Маргариту. А где же Асцел?
– Ладно, слушай. Его уволили, из-за ссоры с членом исполнительной сферы. Ты, наверное. Даже и не знала, что он работает… работал в министерстве образования, а исполнительная сфера – это сами учителя…
– Он поссорился с Беном Ротнаром.
– Да. Откуда ты знаешь?
– Рассказал… Оливер Гелиа. А откуда известно ему, я не имею понятия.
– Я имею. Он – хороший друг матери, летом бывал у нас практически через день. Ладно. После того, как отца уволили, он был приглашён на работу в Лигу.
– «Служба Эриннии»?
– Нет. В «Адарп».
– Я не знаю у нас такой Лиги. Ну ладно, и Асцел теперь постоянно там? Но почему же, Маргарита не может вступить в Лигу вместе с ним?
– Она была и против того, чтобы он в неё вступал…
– Почему?
Пауза затянулась. Так и не ответив, Стронций повернулся и собрался уйти.
– Курт подожди, – Алма сжала его руку, та ещё никогда не была такой холодной.
– Ты переживаешь из-за того, что она одна или потому, что они порознь?
– А разве одно не вытекает из другого?
– Только на первый взгляд. Они поссорились.
– Вроде нет, но результат тот же.
Алма аккуратно обняла Стронция.
– Если они не ссорились, то всё хорошо. Твой отец безумно любит Маргариту, и не допустит того, что бы с ней хоть что-то случилось. Слышишь? Всё будет в порядке.
Только сейчас девушка задумалась над тем, зачем делает это? Неужели потому, что ей это сказал профессор Гелиа?! «Нет, не думаю, – сказала себе Алма». Она и правда забыла об этой просьбе, и вспомнила только сейчас, когда исполнила её по своей воле, потому, что Курт – её друг. Она хотела поддержать его, быть рядом с ним. Хотя это лето было удивительно насыщенным случаями для каждого, происходящего было слишком много! Но девушка снова сказала себе в голове, что будет помогать в трудностях тем, кто для неё хоть что-то значит, а в борьбе с Йовом, она поможет любому, кто будет против него!
– Алма?
– Да? Я слушаю, – тихо прошептала девушка, не опуская рук, но они уже не создавали таким прочных объятий, хотя руки Курта всё так, же приятно и крепко держали её. Минутная пауза.
– …уже забыл.
Девушка тихо усмехнулась.
====== Вина в доме Стронциев ======
Алма проснулась. Она не понимала, почему за всю ночь увидела лишь один сон, причём, такой короткий. Лёжа на узкой кровати, девушка растянулась, словно струна, в длину, одновременно задумавшись о дне, когда это произошло на самом деле, это же был, наверное, второй год её обучения здесь… или даже первый! Они тогда только начали хорошо общаться с Куртом…