Великая судьба
Шрифт:
— Но ведь это же ведет к беспорядкам.
— Отчего же? Когда объединяется разум многих людей, может быть, это и неплохо. Некоторые из наших русских инструкторов очень недовольны тем, что произошло у них на родине, другие же, наоборот, приветствуют новую власть.
— А вы с инструкторами разговариваете по-русски? Выучили их язык?
— Нет, русского языка я не знаю. Запомнил два или три слова, вот и все.
— А как звучит по-русски слово «сайн»? Я уже забыл все, чему вы меня учили в пути, плохой я ученик, — засмеялся
— «Сайн» — по-русски «хорошо».
— Хо-ро-шо. Надо запомнить это слово. С китайцами в лавках я уже вполне мог объясняться, надо бы выучить и русский. А теперь давайте пройдем по палаткам.
Они вышли.
— Надо усилить посты и караулы! — сказал Максаржав. — Нескольких цириков с подводами послать за топливом. Кто знает, сколько нам здесь сидеть придется. А вы, Сухэ, готовьте разведку. Где инструктор? Что-то его не видно...
— Разрешите обратиться? — спросил Сухэ.
— Что такое?
— Надо бы мобилизовать цириков из местных, тех, кто хорошо знает окрестности Халхин-гола. Понадобятся, когда начнется сражение.
— Прикажите позвать кого-нибудь из хошунных чиновников. Кстати, почему они сами не явились до сих пор?
— Может быть, не знали, что мы уже здесь...
— Чтобы вовремя являлись, их следует оштрафовать, — рассердился Максаржав.
Войска стали готовиться к бою. Половину цириков выслали вперед. Когда они переправились через Халхин-гол и хотели, спасаясь от мошкары, отойти подальше от воды, разведчики доложили, что в песках обнаружен вражеский отряд.
Сухэ получил приказ выступить с небольшой группой. Они внезапно атаковали отряд, остановившийся на привал, уничтожили его почти целиком, захватили оружие, отобрали награбленный скот и вернулись.
— Ну, теперь и сам Бавужав сюда пожалует. Нужно всюду разослать лазутчиков, чтобы точно знать, откуда он появится, — приказал Максаржав.
Сам он со всем войском двинулся к Халхин-голу. Едва только они приготовились раскинуть лагерь, как поступило известие о том, что появился отряд Бавужава.
— Бойцы рассыпались по барханам, — сказал Сухэ командующему. — А вам, мне кажется, лучше наблюдать за ходом сражения с вершины этого холма. Один из наших инструкторов, человек опытный и знающий, часто повторял нам, что не всегда полководец должен идти впереди своих бойцов.
— А где наш инструктор?
— Не могу его уговорить отойти от пулемета.
Передовые части Бавужава пошли в атаку, по их встретили пулеметным огнем, и они отступили.
Максаржав послал Доржа с приказом:
— Передай Далхе, пусть его отряд остается в тылу.
Вражеская пуля просвистела совсем рядом. Максаржав и Сухэ сменили позицию и снова залегли. Примчался цприк с донесением:
— Убит Чагдар-Батор.
— Где? Как? — с досадой к яростью набросился на посланца Максаржав.
— Чагдар-гуай сказал, что хочет своей рукою уничтожить Бавужава. И он сделал
— Я еду. Коня!
— Того, что случилось, уже не изменишь. Какой же смысл вам ехать? Не лучше ли приказать привезти сюда тело Чагдар-Батора? — сказал Сухэ.
Ма-гун бросил на него суровый взгляд.
— Привезите. И непременно отыщите убитого Бавужава!
К командующему подъехал один из командиров.
— Враг точно одержимый ринулся в атаку. Должно быть, это последний отчаянный бросок!
— Передайте, чтобы отряд Далхи преградил путь неприятелю. Моего коня!
У некоторых пулеметчиков кончились патроны, и Сухэ, распределив боеприпасы между всеми, приказал пулеметчикам занять удобную позицию, а сам вскочил на коня и с саблей наголо бросился в атаку.
Завидев желтое знамя Хатан-Батора, враги в панике разбегались — настолько велик был их страх перед неуязвимым полководцем. И цирики Максаржава твердо верили в то, что, если сам командир поведет их в атаку, никто их не одолеет. Сухэ подскакал к Максаржаву.
— Мы оказались в тылу врага, надо возвращаться.
Командующий огляделся. Впереди — никого, рядом с ним только Сухэ, Того, раненный в руку, да еще небольшая группа цириков.
Сухэ собрал и привел пулеметную роту. Русского инструктора нигде не нашли, хотя искали долго. Вначале цирики вели бой в барханах, не слезая с коней, а потом бросились в рукопашную — с такой яростью, что трудно было различить, где люди Бавужава, а где цирики Сухэ и Максаржава.
Один командир рассказывал потом:
— Сухэ, врезавшись в самую гущу схватки, рубил врагов, как лозу, только видно было, как он наклоняется то вправо, то влево. Потом соскочил с коня, передал его мне и вступил в бой сразу с несколькими неприятельскими солдатами. С высокого бархана мне было хорошо все видно, просто удивительно, как это ни одна пуля не задела Сухэ! Он расправился со своими противниками, взял у меня коня и, схватив пулемет, поднялся на бархан. Как только появлялись враги, он расстреливал их короткими очередями.
— Да, в этом сражении Бавужав потерял свои основные силы. Хатан-Батор, Сухэ и пулеметчики стреляли так, что у пулеметов раскалились стволы, — говорили цирики.
Наступила ночь, и вдруг вдали показалось множество огней.
— Это остатки разбитых вражеских отрядов подходят сзади, — сказал Сухэ.
— Да у них почти не осталось людей, они просто берут нас на испуг. Тело Бавужава не нашли, я думаю, он жив и теперь прибегнет к какой-нибудь хитрости, — сказал Максаржав.
«Сражаться с Бавужавом труднее, чем с китайцами, — подумал он. — Во-первых, место неудобное, кругом барханы, а во-вторых, они хорошо вооружены: китайцы снабдили их оружием, хотят поймать змею чужими руками — решили столкнуть нас лбами. Жаль людей... Столько крови пролито напрасно!»