Великая волшебница, вернувшаяся триста лет спустя
Шрифт:
Хас пялился на грудь. Скакнув вперёд, я успела проскочить мимо его поднимающейся руки и приставить деревянный меч к его горлу.
Поднялся ветер, и на нас повеяло ароматом каши и дыма.
— Сдаюсь на милость победительнице! — Хас вскинул руки и масляно улыбнулся. — Может, выпьем вместе, поболтаем, обсудим твою восхитительную технику фехтования?
— Зачем мне обсуждать её с проигравшим? — фыркнула я и стала скручивать утяжеляющую цепь с крестовины деревянного меча, чтобы вернуть его владельцу.
Оружие мы одолжили у детишек из обоза: мне нужно давать нагрузку
— Хах, так значит, чтобы составить тебе компанию, надо тебя победить? — раздалось сзади.
Перестав скручивать с меча утяжеляющую цепь, я оглянулась: наёмник Тарак щурил раскосые хитрые глаза. Высокий и тощий, словно жердь, он был опасно пластичным.
— Чтобы составить мне компанию, — ухмыльнулась я, — мне надо понравиться.
— Но, если тебя победят, — Тарак тоже ухмыльнулся и положил ладонь на рукоять изогнутого меча, — разве у тебя будет выбор?
— Выбор будет у победителя, — отозвалась я, — проявить благоразумие или навлечь на себя неприятности.
— А ты весьма высокого мнения о своих способностях, — Тарак мягкой поступью направился ко мне, — если считаешь, что сможешь одолеть того, кому уже проиграла.
— Это опыт, всего лишь опыт, — развела руками я. — Победитель не имеет такого мощного стимула к развитию, как проигравший.
— Тогда тебе стоит опасаться побеждённых, — он плавно обходил меня.
— Так как я осведомлена об этом жизненном нюансе, каждый живой побеждённый — это мой стимул оставаться сильнее.
Тарак хмыкнул и протянул руку к Хасу, требуя деревянный клинок. Хас скривил свою бандитскую морду, но тренировочную игрушку отдал и поплёлся к котлам с готовящейся едой. Тарак, ухмыляясь, взвесил на руке деревяшку.
Я не прочь пофехтовать с кем-то таким для восстановления прежних навыков, вот только по наглой морде Тарака видно, что он любое взаимодействие женщины с ним считает согласием на близость. Поэтому нет смысла отказываться от спарринга: он в любом случае уже решил, что я его соблазняю. Терпеть не могу таких типов, поэтому надо постараться совместить полезное с очень приятным…
На привале все занимались своими делами: кто разминался, кто готовил, кто удобнее перекладывал вещи или обсуждал новости. Третий день спокойного путешествия всех расслабил, и никому не было дела до незнакомцев. Даже таинственные путники из экипажа, обеспечившего проезд обоза, потеряли актуальность.
Только фигуристая задира с деревянным мечом неизменно привлекала взгляды своими выдающимися прелестями. Сейчас, когда она упражнялась, наёмники и простые обыватели мужского пола то и дело норовили пройти мимо и полюбоваться.
Арман стоял, прислонившись плечом к одной из повозок, и наблюдал, как Лилиан и Тарак кружатся по вытоптанной траве, ловко уходя от ударов и по-змеиному стремительно атакуя.
— Как хотите, мой господин, — Кериш стоял рядом и щурился,
Звонко скрестились деревянные мечи. Лилиан поставила блок, используя всё тело, словно конструкцию рычагов, откачнулась, рванула вперёд — и опрокинула Тарака на спину, тут же уходя от ответного смазанного удара по ногам.
— Учителя фехтования в том поместье не было, — ворчливо напомнил Кериш.
Он хотел бы посмотреть на выражение лица своего магистра, чтобы понять, что тот думает, но Лилиан развернулась, являя облепленные влажной от пота рубашкой груди, и Кериш не смог отвести взгляд, хотя там всё было достаточно плотно замотано.
Лилиан держала хорошую дистанцию: лежащий Тарак не мог её достать, но она могла в любой момент до него добраться.
— Кхм, а она хорошо дерётся, — Кериш, заметив чувственную хрипотцу в своём голосе, прокашлялся и, наконец, посмотрел на магистра Армана.
Тот не сводил взгляда с Лилиан.
«Неужели влюбился? — изумился Кериш. — Наш-то магистр?»
— Ей мешает грудь, — произнёс Арман задумчиво.
— Нет, не думаю, — улыбнулся Кериш во все зубы. — Она её украшает.
Арман не стал продолжать, его бы не поняли: движения Лилиан были великолепными — для такого хлипкого тела. В них ощущался опыт. И в то же время — странная неловкость. Словно она привыкла быть чуть другого роста и комплекции. Грудь слишком часто нарушала ритм её движений. Такое не случалось бы, будь эта часть тела давно ей присуща. Конечно, можно было подумать, что эта округлость пошла в рост недавно — такое бывает с поздно зреющими девушками. Но всё равно рост был бы не мгновенным, Лилиан успела бы привыкнуть.
Глядя, как она отшагивает дважды, чтобы увести не только тело, но и пышную грудь от руки Тарака, Арман невольно вспомнил, как ему самому трудно было привыкнуть к более массивному и менее гибкому, чем его собственное, телу.
Тогда он тоже двигался неловко, привыкая к новым габаритам.
«Она или не она?» — снова задавался Арман вопросом.
По технике владения мечом он определить не мог: он никогда её с мечом не видел, только с магическим посохом.
Тонкий вскрик взвился над стоянкой, на несколько мгновений привлекая всеобщее внимание. У мужчин сочувственно скривились лица: Тарак стоял на коленях и зажимал пах.
— Ой, прости, прости! — причитала Лилиан, прикрывая ладошкой округлённый рот и каждым жестом показывая растерянность. — Меч случайно из руки выскользнул, я не хотела, честно.
Жадно хватая ртом воздух, Тарак опёрся рукой на траву.
— Может, тебе искупаться в холодной водичке? — предложила Лилиан. — Говорят, помогает.
Тон у неё был настолько встревоженный, что трудно было не поверить в искренность её беспокойства.
— Она же специально кинула, — прошептал Кериш. — Изобразила, что споткнулась, и кинула меч, прохиндейка! Я уверен.