Великая замятня
Шрифт:
В. В. Докучаев и его соратники пытались поправить положение в степях, восстановить их плодоносную силу, уменьшить природные невзгоды с помощью внедрения в земледелие мер, разработанных тогдашней наукой, но заложили лишь почин в этом направлении, создав три опытных участка в степях. В ширь же степей докучаевское дело пошло слабо и без размаха, как того требовало их состояние. Более того, его автор подвергся со стороны некоторых влиятельных научных и сельскохозяйственных кругов неблагожелательной критике и даже травле. Вспомним статьи Костычева в адрес Докучаева! И В. В. Докучаев ушел из жизни в расцвете сил в возрасте 57 лет, не завершив задуманных дел.
Да и что сделала бы докучаевская система восстановления природы степей и лесостепей, будь даже она выполнена на 100 процентов, если тот нравственный недуг во взаимоотношениях земледельца и земли сводил все усилия ученых,
Нельзя было сохранять общину в том же виде после неурожаев и голодовок тех лет, но ведь не только сохраняли, но и «укрепляли», стесняя робкие права деревенских сходов властью дворянских начальников и штрафами. За что же так не доверяли крестьянам государственные деятели? Положиться бы на крестьян, ан нет, не тут-то было! В 1893 году издается закон, укреплявший общину. Если раньше крестьянин, погасившей свой долг за землю, мог свободно выйти из общины, то по последнему закону для этого. нужно было согласие ее двух третей. Переход земли в собственность домохозяев приостановился. Усилилось давление общины в землепользовании и земледелии, ширились чересполосицы и переделы на общинных землях, рост урожайности остановился. И опять нагрянули природные невзгоды и неурожаи; они повторились в 1897 и 1898 годах.
Но если не хватало духу подняться на реорганизацию общины, то почему бы не прийти на помощь тем, кто имел волю и предприимчивость, обзавестись сибирскими землями? И тут была вековая затыка: Сибирью пугали, Сибирью грозили и держали ее на случаи ссыльнопереселенных и на неведомое далекое будущее! С 1894 по 1901 год Переселенческое управление переселило в Сибирь только 1200 тысяч крестьян. В 1899 году вышло Положение о землеустройстве крестьян и инородцев, поселившихся в Алтайском округе. К этому времени и относилось возникновение многих сел и деревень на далеком Алтае, в том числе и села Елиново, о котором речь шла ранее («НС», 1989, № 9). Да почему надо было делать это только для Алтайского округа, а не для всей сибирской земли, годной для сельского хозяйства? Потому-то сельское хозяйство слабо прирастало Сибирью! И здесь, в европейской России, продолжалась скупка помещичьих земель, и многие из дворянских поместий разорились. Видя это, правительство в том же 1899 году издало закон, по которому дворяне получали право на два поколения объявлять свое имение неделимым и неотчуждаемым с завещанием его любому из сыновей, В 1901 году опять случился неурожай, охвативший 42 губернии.
К началу XX века четыре пятых населения России занималось сельским хозяйством. Но это хозяйство было неустойчивым, хрупким по отношению к природным невзгодам, поражено каким-то внутренним недугом, который был вызван возраставшим ознобом крестьянства. Раздавались голоса и о том, что на крестьянский мир надвигаются беды, якобы связанные с существующими земельными порядками, корень которых будто бы в дворянском землевладении, в самом дворянстве, отбирающем у крестьян весь урожай. Но это были голоса, стремившиеся усилить замятню народную, через которую легко было посеять рознь и смуту в стране. Они ложились на чувствительную почву.
В 50 губерниях России, где проживало три четверти населения, было огромное преобладание крестьянского землевладения и землепользования. Формально, по бумагам, крестьяне, владели 40 процентами всей площади, а в действительности доля крестьянских земельных владений была выше, так как казне принадлежали леса и неудобные земли, и если их не учитывать, то у нее оставалось всего несколько миллионов десятин удобной земли. Удельные же земли составляли заметную величину только в Симбирской
К началу XX века крестьянам принадлежало около 160 миллионов десятин земли, более чем на три четверти удобных, а дворяне имели 52 миллиона десятин, из которых около половины лесных и неудобных. Всем другим владениям принадлежало около 30 миллионов десятин преимущественно удобной земли горцам, иностранцам, городам, акционерным обществам и т. д. В 22 губерниях черноземной полосы более по всей земли принадлежало крестьянам, местами до 80 процентов. Да и казённые и удельные удобные земли, а также значительная часть частновладельческих земель находилась в аренде крестьян. Так что крестьянский мир заполнял почти все удобные земли России, которая стала страной мелких хозяйств. Большие имения были островами в крестьянском мере. Только в Польше и Прибалтике (в Минской губернии) дворянское землевладение преобладало над крестьянским. Государственная власть законодательными актами оберегала крестьянское землевладение. Земли, переходящее в руки общин, становились их неотчуждаемой собственностью, и крестьянские владения росли от года к году. Тому способствовал и крестьянский банк, целью которого была скупка земель частных владельцев для перепродажи крестьянам на льготных условиях платежа. Подобного преобладания мелких крестьянских хозяйств над крупными не было ни в Англии, ни в Германии, ни даже в послереволюционной Франции.
Однако именно крестьянское землевладение было в хозяйственном отношении наименее производительным. Средняя урожайность на частновладельческих землях была выше на 30—40 процентов, чем на крестьянских, а в отдельных имениях — даже на 50 процентов. А в памятный бедственной засухой 1891 год эта разница в урожае составляла 86 процентов. Большинство крестьянских хозяйств не имело хлеба для продажи, и потому прокормление городов, фабрик и даже крестьянства тех губерний, где своего хлеба не хватало, зависело преимущественно от частновладельческих хозяйств. Именно они давали избыток хлеба для заграницы, который являлся главной статьей русского торгового баланса. Из того же избытка кормились крестьянские хозяйства страдавших от неурожая губерний. А бедствовали от них как раз те местности, где был наибольший процент крестьянского землевладения: Казанская, Самарская, Уфимская, Воронежская, Пензенская, Тамбовская, Рязанская губернии, имеющие плодороднейшие земли. Именно они переживали сельскохозяйственный кризис.
Крестьяне усматривали причину этого кризиса в малоземелье или в переобременении налогами. Но земельный налог составлял ничтожную величину. Единственным серьезным прямым налогом, лежавшим на крестьянстве, был выкупной платеж за землю, полученную при освобождении. За 1894—1903 годы он составил в среднем 92—93 миллиона рублей в год при общем госбюджете от 1145 миллионов в 1894-м до 2032 миллионов рублей в 1903 году. Потому основная причина сельскохозяйственного неустройства тогда была в условиях землевладения и землепользования. Крестьянские земли в основном принадлежали общинам, где владение землею было не единоличным, а коллективным. Земля принадлежала «миру», который не только мог перераспределять ее между своими членами, но и устанавливать правила и порядок ее обработки. Община господствовала во всей центральной, северной, восточной и южной России и на Северном Кавказе. Лишь в Западном крае преобладала крестьянская частная собственность на землю в виде подворного владения. Да к востоку от Днепра подворное владение преобладало только в Полтавской губернии и в части Черниговской и Курской губерний. Ни одна из западных губерний с подворным владением не знала тех голодных лет от неурожаев, которые становились периодическими бедствиями в центральной и восточной России, хотя площади наделов и процент крестьянского владения в западных губерниях были намного меньше, чем в остальных областях государства.
Дело доходило до того, что общинные надельные земли делились, как правило, на 30, 40—54 и даже 170 делянок на каждый двор. Каждая десятина такой земли подразделялась на 40—50 участков по 48—60 квадратных саженей. А те полоски были по 2—3 аршина и менее, между которыми еще пролегали меженники. Даже при ширине каждой полоски в одну сажень эта десятина умещала 27,5 полоски. Тогда производительная площадь занимала 2227 квадратных саженей, а меженная —173. На 1000 десятин под меженниками было занято 7,2 процента, то есть 72 десятины. А ежели раскинули бы на всю общинную землю по России, то получили бы многие миллионы десятин лежащих «в пусте» земель.