Великий карбункул
Шрифт:
вздохом проговорил Роджер Малвин, потому как в глубине души сознавал, насколько несхожи эти два случая, - тому уже двадцать лет, как я бежал с
одним добрым другом из индейского плена в окрестностях Монреаля. Много дней
мы пробирались сквозь леса, пока, в конце концов, сломленный голодом и
усталостью, мой товарищ не лег на землю и стал упрашивать оставить его, ибо
знал, что если я задержусь, мы оба погибнем. И тогда, надеясь, что смогу
привести помощь, я нагреб ему под голову сухих
И вы поспели в срок?
– спросил Ройбен, ухватившись за слова Малвина, как
будто они могли послужить залогом его собственного успеха.
– Успел, -
ответил тот.
– Еще до захода солнца мне посчастливилось наткнуться на лагерь
охотников и я проводил их к тому месту, где мой товарищ ожидал смерти. Так
что сейчас он жив-здоров и хозяйничает на своей ферме далеко от границы, тогда как я лежу раненый в сердце этой дикой глуши… Этому примеру, призванному повлиять на решение Ройбена, помогла, неведомо для него самого, скрытая сила многих других мотивов. Роджер Малвин видел, что дело уже почти
выиграно.
– А теперь ступай, сынок, - сказал он, - и да хранит тебя Бог!
Если встретишь подмогу, не возвращайся с ними - раны и усталость уже без
того повредили твоему здоровью - но пошли на поиски пару человек, без кого
можно обойтись. И поверь мне, Ройбен, на сердце у меня будет становиться
легче с каждым шагом, приближающим тебя к дому.
– Но в то время как он
говорил, его лицо и голос все же предательски дрогнули, ибо, в конце концов, это страшная участь - ждать смерти в пустынных дебрях, когда на много миль
вокруг нет ни живой души. Ройбен Борн, лишь наполовину убежденный, что
поступает правильно, поднялся с земли и стал готовиться в дорогу. Но
сначала, невзирая на протесты Малвина, он собрал запас ягод и съедобных
кореньев, которые на протяжении двух последних дней были их единственной
пищей, поместил их в пределах досягаемости умирающего и приготовил для него
постель из свежих листьев. Затем, взобравшись на вершину скалы, которая с
тыла была обрушенной и шероховатой, он пригнул книзу молодой дубок и
привязал к его верхней ветке свой шейный платок. Эта мера должна была
пригодиться тем, кто мог отправиться на поиски Малвина, ибо утес, за
исключением широкой передней грани, со всех сторон, уже с небольшого
расстояния, был скрыт густым подлеском. Ройбен снял платок со своей раненой
руки и, привязывая к дереву, поклялся пятнавшей его кровью, что вернется
либо спасти товарища, либо уложить его тело в могилу. Потом, опустив глаза, он подошел принять последнее напутствие Роджера Малвина. Опыт старшего
товарища подсказал юноше много дельных советов относительно странствия по
лесному бездорожью. При этом
если бы снаряжал Ройбена в бой или на охоту, сам оставаясь в безопасности
дома, а не как с человеком, который, собираясь его покинуть, был последним, кого Роджеру Малвину судилось видеть. И все-таки твердость его поколебалась
до того, как он закончил свою речь.
– Передай Доркас мое благословение и
скажи, что, умирая, я молился о ней и о тебе. Пусть не винит тебя за то, что
ты оставил меня здесь, - при этих словах Ройбен почувствовал укол в сердце, - ибо я знаю, что ты не побоялся бы рискнуть жизнью, если б эта жертва могла
меня спасти. Пусть недолго горюет о своем отце, а выходит за тебя замуж, и
Небо дарует вам долгие годы счастливой жизни, и пусть дети ваших детей стоят
у вашего смертного ложа. И, Ройбен, - добавил он, уступая обычной при таких
обстоятельствах слабости, - когда заживут твои раны и ты немного окрепнешь, возвращайся к этой скале, сынок, чтобы сложить мои кости в могилу, и прочти
над ними молитву. Здесь надо сказать, что обитатели пограничья относились к
ритуалу погребения с почти суеверной серьезностью, проистекавшей, возможно, из обыкновения индейцев вести войну не только против живых, но и мертвых, и
было известно немало примеров, когда люди жертвовали жизнью, пытаясь
похоронить убитых в стычке, оберегая их от мести дикарей. Поэтому Ройбен
сознавал всю важность данного обещания и самым торжественным образом
поклялся вернуться, чтобы предать земле останки Роджера Малвина. Последний в
своих прощальных словах высказал все, что лежало у него на душе, и уже не
пытался убедить юношу, что даже самая скорая помощь способна спасти ему
жизнь. Со своей стороны, Ройбен был внутренне убежден, что больше не увидит
Малвина живым, и охотно остался бы с раненым в его последние мгновения, но
желание жить и надежда на будущее счастье с каждой минутой укреплялись в его
сердце, и он был не в силах им противиться.
– Довольно!
– сказал наконец
Малвин.
– Ступай - и храни тебя Бог! Юноша молча пожал ему руку, повернулся
и побрел вперед. Однако он успел пройти совсем немного, когда услышал
окликающий его слабый голос.
– Ройбен, Ройбен! Молодой человек поспешно
вернулся и опустился на колени подле умирающего.
– Прошу тебя, сынок, подними меня и прислони к скале: я хочу, чтобы мое лицо было обращено к
дому, и я мог видеть тебя на минуту дольше, когда ты будешь проходить между
деревьями. Ройбен исполнил последнее желание своего товарища, помог ему
подняться и снова пустился в путь. Сначала он шел быстрее, чем позволяли ему