Великий карбункул

Готорн Натаниель

Фиппс, пастух, бочар, шкипер и затем губернатор. Побольше бы его

соотечественников, выйдя из таких же низов, достигло таких же высот! И, наконец, последним мы видели любезного графа Белламонта, который правил нами

при короле Вильгельме.

– Но что вообще все это означает?
– спросил лорд Перси.

– Будь я мятежницей, - вполголоса заметила мисс Джолиф, - я бы, пожалуй, вообразила, что тени всех прежних губернаторов призваны сюда, чтобы

составить траурный кортеж при

погребении королевской власти в Новой Англии.

Меж тем на площадке лестницы показалось еще несколько фигур. У того, кто шел впереди, было настороженное, тревожное, какое-то лисье выражение

лица; но, несмотря на надменную осанку - следствие как природного

честолюбия, так и долгого пребывания на высоких должностях - чувствовалось, что это человек, способный раболепствовать перед теми, кто сильнее его. За

ним, чуть поодаль, следовал офицер в расшитом пурпурном мундире старинного

покроя, какой, вероятно, носил еще герцог Марлборо. По румяной окраске его

носа и огоньку в глазах можно было распознать в нем большого охотника до

чаши с вином и веселой компании, однако сейчас он, видимо, был чем-то

встревожен и то и дело поглядывал по сторонам, словно опасаясь какой-то

тайной напасти. Третьим шел тучный человек в одежде из ворсистого сукна, подбитого шелковым бархатом, с толстым фолиантом под мышкой; в глазах его

светился ум, проницательный и насмешливый, но видно было, что он доведен до

полного изнеможения какими-то неотступными и мучительными заботами. Он

прошел вниз торопливым шагом, а за ним появился новый персонаж, осанистый

джентльмен в платье из пурпурного бархата, богато украшенном вышивкой; поступь его можно было бы назвать величественной. если бы не подагрические

боли, из-за которых при каждом шаге гримаса искажала его лицо и тело

передергивала судорога. Когда доктор Байлз увидел эту фигуру на лестнице, он

весь затрясся, точно в лихорадке, но продолжал смотреть на подагрического

джентльмена, пока тот не достиг порога и с жестом, выражавшим злобу и

отчаяние, не исчез в темноте улицы, куда звала его траурная музыка.

– Губернатор Белчер, мой покойный покровитель, в подлинном своем

обличье!
– прохрипел доктор Байлз.
– Какая ужасная, кощунственная комедия!

– А по-моему, просто скучная и глупая, - с подчеркнутым равнодушием

возразил сэр Уильям Хоу.
– Но кто же были остальные трое?

– Губернатор Дадли, хитроумный политик, которого собственное коварство

однажды довело до тюрьмы, - ответил ему полковник Джолиф.
– Губернатор Шют, прежде командовавший полком в войсках герцога Марлборо; он вынужден был

бежать отсюда из страха перед народом. И губернатор Бернет, ученый муж; он

не

выдержал напряжения своей законодательской деятельности и смертельно

заболел.

– Невеселая же у них была жизнь, у всех этих королевских губернаторов

Массачусетса, - заметила мисс Джолиф.
– Но что это? Отчего вдруг меркнет

свет?

И в самом деле, большой фонарь, освещавший лестницу, теперь едва

мерцал, так что новые фигуры, торопливо спускавшиеся по ступенькам, казались

скорее призраками, нежели созданиями из плоти и крови.

Сэр Уильям Хоу и его гости стояли в дверях апартаментов и молча

наблюдали это странное шествие - кто с гневом, кто с пренебрежением, кто со

смутным чувством страха, но все с невольным тревожным любопытством. Узнать

ту или иную историческую личность в каждой из фигур, спешивших примкнуть к

таинственной погребальной процессии, можно было теперь только по

особенностям одежды или каким-нибудь характерным повадкам, а не по

портретному сходству, так как все лица тонули в полутьме. Но у доктора

Байлза и других, кто близко знал многих сменивших друг друга правителей

Новой Англии, то и дело срывались с губ знакомые имена Шерли, Паунолла, сэра

Фрэнсиса Бернарда, пресловутого Хатчинсона - подтверждение тому, что

неведомые актеры, участвовавшие в этой процессии губернаторов-призраков, сумели придать себе бесспорное сходство с теми, кого изображали. Как и

прежде, каждая тень, переступая порог, чтобы скрыться в ночном мраке, вскидывала руки в горестном жесте. Вслед за фигурой, изображавшей

Хатчинсона, появился человек в военной форме; лицо он прикрывал треуголкой, которую снял со своих пудреных буклей, но по генеральским эполетам и

некоторым другим знакам различия можно было определить его чин, и что-то в

его общем облике сразу напомнило зрителям о человеке, который совсем еще

недавно был хозяином Губернаторского дома и господином всего края.

– Вылитый Гейдж, похож как две капли воды!
– бледнея, воскликнул лорд

Перси.

– О нет!
– вскричала мисс Джолиф с истерическим смешком.
– Будь это

Гейдж, сэр Уильям не преминул бы приветствовать своего старого собрата по

оружию. Но, может быть, впредь он будет более внимателен.

– В этом можете не сомневаться, сударыня, - отозвался сэр Уильям Хоу, устремив многозначительный взгляд на непроницаемое лицо ее деда.
– Я слишком

долго пренебрегал своими обязанностями хозяина по отношению к гостям, покидающим дом, и следующего, кто захочет выйти отсюда, сумею проводить как

должно.

Мрачные, зловещие звуки музыки ворвались в раскрытую дверь. Как будто