Великий карбункул

Готорн Натаниель

погребальная процессия, стоявшая на месте, пока пополнялись ее ряды, приготовилась наконец тронуться в путь, и громкие возгласы труб под глухой

рокот барабанной дроби призывали поторопиться кого-то, еще замешкавшегося

наверху. Многие взоры, следуя безотчетному побуждению, обратились к сэру

Уильяму Хоу, словно он и был тем, кого эта зловещая музыка звала на похороны

преставившейся власти.

– Смотрите! Вот и последний!
– прошептала мисс Джолиф, дрожащим пальцем

указывая

вверх.

По ступеням спускалась еще одна человеческая фигура, но там, откуда она

появилась, царил такой густой мрак, что некоторым из присутствующих

почудилось, будто она возникла из небытия. Мерным, чеканным шагом спускалась

эта фигура вниз, и когда она достигла последней ступени, все увидели, что

это мужчина высокого роста в сапогах и плаще военного покроя, воротник

которого был поднят так, что доходил до самых полей украшенной галуном

шляпы; лица не было видно. Английским офицерам, однако, показался знакомым

этот плащ; они словно бы видели раньше и потертую вышивку на воротнике, и

золоченые ножны шпаги, которые торчали из-под складок плаща, поблескивая в

луче яркого света. Но, не говоря уже об этих второстепенных признаках, было

во всей повадке незнакомца и даже в его поступи нечто такое, что заставило

многих поспешно перевести глаза на сэра Уильяма Хоу, словно в стремлении

удостовериться, что хозяин дома по-прежнему стоит среди своих гостей. И тут

они увидели, как генерал, залившись темной краской гнева, выхватил шпагу из

ножен и пошел навстречу укутанной плащом фигуре, прежде чем она успела

ступить на площадку.

– Ни шагу дальше, негодяй!
– крикнул он.
– И покажи, кто ты такой!

Острие шпаги почти упиралось в грудь незнакомца, но он даже не дрогнул; с зловещей медлительностью он отвернул край плаща и приоткрыл лицо, но не

настолько, чтобы его могли увидеть зрители этой сцены. Однако сэр Уильям

Хоу, должно быть, увидел достаточно. Угроза в его взгляде сменилась

выражением крайнего изумления, почти ужаса; он отступил назад, и шпага

выпала у него из рук. Между тем незнакомец снова прикрыл лицо плащом и

продолжал свой путь к выходу. Но на пороге он остановился, спиной к

зрителям, и, гневно топнув ногой, потряс в воздухе сжатыми кулаками.

Говорили потом, что сэр Уильям Хоу в точности повторил эти движения, когда

он, последний английский губернатор Массачусетса, в последний раз переступал

порог своей резиденции.

– Слышите? Процессия тронулась, - сказала мисс Джолиф.

Траурная музыка стала затихать, удаляясь от Губернаторского дома, и ее

скорбные звуки слились с полуночным боем часов на Старой

Южной церкви, а

мгновение спустя к ним присоединился грохот артиллерийской пальбы - знак

того, что осаждающая армия Вашингтона заняла высоты, расположенные еще ближе

к городу. Когда первые пушечные залпы достигли ушей полковника Джолифа, он

выпрямился во весь рост, словно сбросив с себя бремя лет, и с суровой

усмешкой посмотрел на английского генерала.

– Вашему превосходительству все еще угодно проникнуть в тайну этого

маскарадного зрелища?
– спросил он.

– Поберегите свою седую голову!
– с угрозой, хоть и срывающимся голосом

крикнул сэр Уильям Хоу.
– Она слишком долго держалась на плечах изменника.

– Если вы хотите отрубить ее, поторопитесь, - спокойно возразил

полковник, - ибо еще несколько часов - и всего могущества сэра Уильяма Хоу и

его повелителя не хватит на то, чтобы хоть один седой волос упал с этой

головы по их воле. Сегодня последняя ночь английского владычества в старых

колониях; минуты сочтены, и тени бывших губернаторов сошлись сюда вовремя, чтобы достойным образом оплакать прах империи.

С этими словами полковник Джолиф закутался в свой плащ, предложил

внучке руку и вместе с ней покинул последний бал последнего английского

правителя Массачусетса. Ходили потом слухи, что старому полковнику и его

спутнице было кое-что известно о тайне представления на лестнице

Губернаторского дома. Но, как бы там ни было, этой тайны никто другой не

узнал. Об участниках представления известно, пожалуй, даже меньше, нежели о

тех людях, что, переодевшись индейцами, сбросили в волны океана груз

кораблей с чаем, пришедших в бостонскую гавань, и стяжали себе славу в

истории, но не оставили ей своих имен. Однако среди прочих легенд, связанных

со старинным зданием, о котором идет речь, существует поверье, будто и

поныне в годовщину поражения Англии тени прежних массачусетских губернаторов

чередою спускаются с парадного крыльца. И тот, кто идет последним, призрак в

военном плаще, прежде чем переступить порог, потрясает в воздухе сжатым

кулаком и, словно бы объятый отчаянием, топает подкованными железом сапогами

о каменные плиты, но ни единый звук при этом не нарушает тишины.

Когда умолк так искренне звучавший голос рассказчика, я перевел дух и

оглянулся по сторонам, всей силой своего воображения стремясь увидеть на

том, что меня окружало, хотя бы тень овеянных поэзией и славой событий

прошлого. Но в нос мне ударил запах табачного дыма, клубы которого усердно