Великий лес
Шрифт:
— Что, не научили еще слушаться?! — ворчал незнакомец. — Ничего, вот отведу к начальнику, с полуслова все станешь понимать. Шелковым станешь. Он тебя научит! Да шевелись, шевелись! А то ни жив ни мертв. — Субъект отошел в сторону, пропустил Евхима Бабая вперед. — Стой! — гаркнул во все горло.
Евхим остановился, зажмурился — так ударил по глазам после мрака свет хотя и осеннего, но яркого солнечного утра. Подумал про себя: «Тот, что вчера встретил при входе
Незнакомец между тем прикрыл, а потом и запер на замок дверь, снова гаркнул во всю свою луженую глотку:
— Вперед! И не вздумай бежать — пристрелю. Как куропатку, пристрелю! Руки, руки вверх! — и дулом винтовки ткнул Евхима под бок.
Евхим открыл наконец глаза, поднял руки, пошел по затравенелой тропинке, спотыкаясь, как пьяный.
— Направо! — скомандовал незнакомец с винтовкой, когда подошли к какому-то зданию, обшитому тесом и покрашенному в желтый цвет, — не к милиции ли?
И Евхим Бабай наконец узнал — тот, тот самый субъект ведет его, что вчера задержал, бил, отнимая ружье.
— Куда ты меня ведешь? — спросил, потеряв терпение.
— Увидишь, все увидишь! Да руки, руки не опускай, держи над головой! — орал незнакомец. — Подымайся на крыльцо! И давай прямо, к начальнику.
Поднялся по мокрым ступенькам — видно, недавно помыли — на крыльцо, вошел в тесный сумрачный коридор, двинулся дальше. Двери слева, двери справа, А где, за какой дверью начальник? Как-то так уж сложилось, что ни разу и не был он, Евхим, в милиции, бон миловал, хотя и близко, ох как близко ходил, не раз казалось: вот теперь-то непременно арестуют, ничто уже не спасет. И все же… До милиции дело не доходило.
— Налево! — командовал, правда уже не так крикливо, потише незнакомец с винтовкой, почти наступая на пятки Евхиму. — В следующую дверь! — прошипел он, видя, что Евхим останавливается, хочет повернуть назад, к той двери, которую уже прошел. — Сюда! — услужливо забежал вперед, открыл дверь, спросил у кого-то тихо, с подобострастной улыбкой на лице: — Кондрат Астапович, можно?
— Давай его сюда! — сыто прохрюкал тот самый, видно, Кондрат Астапович.
У Евхима поджилки затряслись.
«Куда я попал? Да меня, похоже, как арестанта водят. А за что? За свое жито девка и побита».
Переступил порог, вошел в комнату, исподлобья оглядел голые белые стены, большой стол напротив окна. За тем столом, сложив перед собою руки, сидел человек и вроде чего-то нетерпеливо ждал. На миг, на один, кажется, единственный миг задержались на человеке глаза Евхима Бабая, но этого было достаточно, чтобы
— Н-ну? — хрюкнул снова человек за столом. — Рассказывай, кто ты такой и откуда.
И поднял на Евхима Бабая глаза, прошил его насквозь.
Евхим не привык иметь дело с начальниками, не привык отвечать на какие бы то ни было вопросы. Смутился, затоптался на месте. Все, что нужно было сказать, напрочь вылетело из головы. Не находил слов, не было их, и все тут! Вернее, слова-то были, но какое из них выбрать, какое из них окажется спасительным?.. Этого-то Евхим Бабай и не знал.
— Фамилия? Из какой деревни? Куда и чего шел в Ельники? — хрюкал и хрюкал, сыпал вопросами сидевший за столом — Кондрат Астапович.
— Я… я… — наконец раскрыл рот, промямлил Евхим Бабай. — Я из Великого Леса…
— Из Великого Леса? — вытаращился, даже привстал Кондрат Астапович, и тут-то Евхим Бабай увидел, что он изрядно грузен, толст и, как показалось, коротконог. — А это не ты там мосты палил?
— Что вы! — отшатнулся Евхим Бабай.
— А кто же, кто их сжег? — не спускал глаз с Евхима Бабая Кондрат Астапович.
— Кто? — Секунду-другую подумал. — Это… Иван Дорошка… И Василь… Кулага…
— Кто такие? — уже мягче спросил Кондрат Астапович.
— Председатели… Один — сельсовета, второй — колхоза…
— А они что, в Великом Лесе, не в армии?
— Не-е, не в армии… По селу ходят, страх на людей нагоняют. Грозятся… И мосты спалили, чтоб немцы в Великий Лес не пришли.
— Не брешешь? — Кондрат Астапович так смотрел на Евхима Бабая, что тому было не по себе.
— С чего это мне брехать?
— А сам ты не из их шайки?
— Не-е… — замотал головой Евхим Бабай. — Я лесник, Евхим Бабай.
— А чего ты в Ельники шел?
— К коменданту немецкому. К немцам… Чтоб не волынили, скорее в Великий Лес приезжали…
— К немцам, говоришь? — не верил Кондрат Астапович. — А почему ты с ружьем был?
— Как в лес всегда ходил и хожу, так и шел…
— Ты мне зубы не заговаривай. Ты что, не знал — нельзя теперь с ружьями ходить. Ружья сдать надо. Кто не сдаст — расстрел.
— Нет, не знал, — ужаснулся Евхим Бабай.
— Как это — не знал, когда приказы на каждом столбе висят?
— Ей-богу, не знал, — принялся божиться Евхим Бабай. — У нас в Великом Лесе никто про то не знает. Если б я знал… Да я… разве бы я осмелился, разве бы нарушил?..