Великое расширение

Хэн Рэйчел

Мужчины ушли слегка вперед, пробивая тропинку среди густых зарослей. Справа А Боонь заметил крупный валун, рыжеватый и гладкий, как спина большой свиньи.

Ухмыльнувшись, он взял у Сыок Мэй семечко и двинулся к валуну, не обращая внимания ни на папоротники под ногами, ни на царапины на руках. Он слышал, как Сыок Мэй топает за ним, слышал ее тихий мелодичный смех. Они продирались сквозь лес, наступали резиновыми подошвами сандалий на усыпанную листьями землю, распугивали птиц и блестящих жуков. А Боонь подумал, что надо бы поостеречься змей, но все равно бежал. Мальчик почти добрался

до валуна. Вот он – большой, рыжий, осязаемый. А Боонь вытянул руку с семечком, готовый потереть его о камень…

Сильный удар в спину повалил его на землю. А Боонь уткнулся лицом в траву. Сыок Мэй уселась ему на спину, прижала к земле руки.

– Пусти! – потребовал он.

Сказал он это неискренне. Падая, он чувствовал, будто его сердце тоже летит вниз, вырвавшись из грудной клетки, где обитало всю жизнь, вывалившись через подвальный люк в какое-то намного более опасное место. В ушах бешено пульсировала кровь, так что удары отдавались даже в кончиках пальцев. Теплые пальцы Сыок Мэй цепко держали его руки. Она оседлала его, словно мула, сдавив икрами поясницу. Он сильнее ее, он это знал, но был не в силах сбросить ее.

Она засмеялась, и ее смех словно покинул ее тело и проник в него. Его тело будто бы тоже засмеялось. Сыок Мэй наклонилась вперед и отняла у него семечко.

– Будешь знать, как у меня отнимать, – сказала она.

Он нервно хихикнул. Сыок Мэй слезла с него и помогла подняться на ноги. Потом А Боонь смотрел, как она трет семечко о камень. Он заметил, что она тоже старается не смотреть на него, и его сердце, похоже, вернулось на свое привычное место. По щекам Сыок Мэй разлился румянец, она с наигранной сосредоточенностью смотрела на семечко и на камень.

Наконец Сыок Мэй прекратила тереть семечко о валун, быстро повернулась к А Бооню, насупилась сердито.

– Обещай, что мы навсегда друзья, – потребовала она.

Ему показалось, что она требует ответа более веского, чем обычное “да”, что она ждет от него некоего великого поступка, вроде тех, что совершают романтические герои в любимых Ма радионовеллах, – например, обхватит ее руками или, даже хуже, попытается поцеловать ее.

Вместо этого он забрал у нее семечко, а потом сплел свои пальцы с ее, так что их ладони прижимались друг к дружке крепко, точно створки раковины. Руки она не отняла.

– Обещаю, – сказал он.

– И ты никогда не уедешь, – добавила она.

– Зачем мне уезжать?

Сыок Мэй помолчала.

– Ладно, неважно, – сказал она, – можешь не обещать.

– Обещаю, – быстро сказал А Боонь, – я тебя никогда не брошу.

– Посмотрим, – сказала она.

– Не брошу, – повторил он. – Если я тебе нужен, то я никуда не денусь.

– Ладно, – тихо проговорила она.

Дав это обещание, они умолкли. А Боонь думал лишь о ее маленькой потной ладони в его руке, о сладком запахе ее дыхания. Что теперь скажешь? Они оба словно оцепенели. Он подумал, что теперь они принадлежат острову, что они привязаны к нему, как большой рыжий валун у них за спиной.

А затем раздался крик:

– А Боонь! – Голос Па развеял чары.

– Пошли найдем их, – сказала Сыок Мэй.

Она потянула его за руку, и все закончилось. Они двинулись вперед, к взрослым.

Путешествие

продолжалось. Остров был совсем небольшой, чтобы обойти его, потребовалось меньше сорока минут. Маленький пляж, к которому они причалили, был здесь один, в остальных местах волны разбивались о высокие скалы. Мужчины пришли к выводу, что в верхней части пляжа неплохо бы поставить дом, потому что мангровые заросли тут не густые, а земля сухая и ровная. Здесь же, образуя прекрасное укрытие, росла огромная казуриана. Старость тянула ее ветви к земле. Рыбаки шутили, что сбегут от жен и поселятся на этом острове. Кормиться будут выловленной у берега рыбой, а из деревьев этого девственного леса выстроят дома. На этих словах А Боонь хитро взглянул на Сыок Мэй.

Па весь день был немногословным, но таким счастливым А Боонь его прежде не видел. На пляже он поднял кусок мореной древесины и помахивал им, пока они пробирались через заросли. Время от времени он показывал этой деревяшкой на кокосовое дерево с плодами или на прячущегося под зеленым пологом жука-носорога, но в основном просто держал деревяшку в руке и помахивал ею, назад-вперед, назад-вперед.

Когда вся их компания вернулась наконец на пляж, им тут же неистово замахала Сор Хун. Она так все время и просидела в лодке.

– Смотрите! Смотрите! – закричала она, показывая на море.

Они пригляделись. Лодку раскачивало из стороны в сторону, и они поняли, что ритм ее движений, неровный, рваный, не совпадает с мягкими, набегающими на берег волнами. Море возле лодки переливалось серебром, и А Боонь вспомнил, как однажды грозовой ночью молния ударила в воду. Но сейчас был погожий день, а в небе разлилась такая синь, что глаза резало. Подойдя ближе, они поняли, что блестящая поверхность состоит из мелких, сверкающих на солнце частиц.

Рыба. Столько рыбы А Боонь с Па еще ни разу не видали. Рыбины бились о лодку, толкались на отмелях, будто просили, чтобы их выловили. Их было так много, что лодку мотало из стороны в сторону, словно ярмарочную карусель. Расплывшаяся в улыбке Сор Хун сидела в лодке. Мужчины бросились в воду, к лодкам, с трудом пробираясь по кишащей рыбой воде.

– Боонь, давай быстрей, ты где там застрял? – крикнул Па.

Море буквально бурлило, переливалось сверкающей чешуей. Скованный старым страхом А Боонь замер на берегу. За последние месяцы они с Па вытащили немало сетей с рыбой, однако ничего подобного видеть им не приходилось. Рыба всегда появлялась тихо и внезапно, просто в определенный момент канаты, которыми сети крепятся к лодке, вдруг натягивались. К этому А Боонь привык и принимал как данность. Он думал, что полностью преодолел страх перед океаном.

Увиденное сейчас поколебало его уверенность. Оно напоминало сцену из его детских ночных кошмаров, самых жутких, в которых море оживало и наводнялось невидимыми тварями, грозящими утащить его в неведомые глубины.

– Идем, Боонь, – сказала Сыок Мэй.

Она вошла в воду. Рыба терлась о лодыжки, но девочке, как и остальным, было, похоже, все равно. Ее лицо сияло от радости, связь между ними слабела, и А Боонь снова остался наедине со своим страхом.

– Что, Лещ, испугался, да? – завопил из лодки Хиа.