Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2
Шрифт:
— Мамочка, — Юджиния все держала маленькую, сильную руку, — мы хотели, чтобы в России была республика, вот и все…, Чтобы без крови это обошлось, ты сама знаешь, Петя не такой…
— Зато все остальные такие, — мрачно сказала Марта, поцеловав дочь в лоб. «Спи, милая моя, утро вечера мудреней, как у вас говорят».
Она вышла из спальни дочери, и, пройдя к себе, велела мужу: «Бери бумагу и перо, незачем завтра на это время терять. Утром я поговорю с Теодором, мягко, конечно. Все же единственный сын, — Марта вздохнула. Приняв от мужа бокал с вином, женщина подошла к окну. Над
— Магазин я закрыл, и представительство тоже, — Питер посмотрел на темное, мрачное декабрьское утро. Еще не рассвело, на противоположной стороне Фонтанки, в сумеречном тумане, поднимался Инженерный замок. Дом спал. Он вспомнил, как Марта, быстро одеваясь, шуршала юбками: «Сидите в квартире, и носа на улицу не высовывайте. Я вчера с Юджинией обошла, кого могла. Сейчас мы навестим тех, что не застали, и вернемся домой. Поговори с Тео и Теодором, хорошо? — она наклонилась и поцеловала мужа. От нее пахло жасмином. Питер поймал ее за руку: «А слежка?».
— Они только в семь появляются, — Марта улыбнулась и взглянула на свой простой, серебряный хронометр. «У соглядатаев тоже есть рабочие часы, дорогой мой. В семь утра приходят, в девять вечера уходят. Они всегда одни и те же, я лица их выучила. Еще пяти нет, все в порядке».
Дверь передней мягко, почти неслышно закрылась. Питер, взяв свечу, накинув халат, подошел к окну. Жена и дочь шли по заваленной снегом мостовой к Невскому проспекту. Он отчего-то перекрестил их, и, вздохнув, начал одеваться.
— За один день? — слабым голосом спросила Тео. Она сидела, комкая в руках шаль, и вдруг, покачала темноволосой головой: «Теодор…, Как же это так? Петя хороший мальчик, он не мог, я не верю, не верю…, женщина расплакалась. Федор, вздохнув, ласково поднял ее из кресла: «Пойдем, любовь моя. Я тебе капель дам, полежишь еще, а потом и мальчики проснутся. Поиграем с ними, почитаем, раз на улицу выходить не след».
Он вернулся, и, закурив сигару, долго молчал. «Ей тяжело, конечно, — наконец, проговорил Федор, глядя куда-то вдаль. «Сам знаешь, Петя у нас на старости лет родился, как и Юджиния у вас. И вот теперь…, - Федор не закончил. Питер, вернувшись к столу, нарочито бодро заметил: «Они постоят на этой вашей Сенатской площади и разойдутся, поверь мне. Никто стрелять не будет. Может быть, пару камней бросят. Это молодежь, они и не знают, что такое революция»
— Зато мы очень хорошо знаем, — угрюмо сказал Федор. «Твоя жена видела, как ее мужу голову отрубили, мы с тобой в Вандее сражались, Тео терпела эту мерзость, Робеспьера этого. Не могу поверить, что мой сын…, - он, тихо, выругался. Питер, примирительным тоном, заметил: «Они не хотели ничего дурного, Теодор. Тем более Петя. Ничего не случится. Отправят их в Сибирь, так они через год уже оттуда выедут, обещаю. И вас мы заберем, придумаем как. Будете все спокойно в Лондоне жить».
Теодор ничего не ответил. Питер, насторожившись, спросил: «Что?».
— Как бы это все виселицей не закончилось, вот что, —
— Опять бежать, — Федор прошелся по столовой, бормоча что-то себе под нос. «Думал я, спокойно с Тео жизнь доживем, внуков будем воспитывать».
— И будете, — уверенно ответил Питер, — просто не здесь. Когда все успокоится, когда император издаст указ о прощении заговорщиков, Петя с Юджинией сюда вернутся.
— Вряд ли это случится, — мрачно заметил Федор, — при жизни нашей. Как тебе удалось за один день все закончить?
Питер поднял бровь: «Я человек осторожный, у меня всегда что-то про запас придумано. Сам знаешь, я в опасных местах торгую. Бомбей еще ладно, там английская земля, а в Кантоне приходится зависеть от милости китайского императора. Совсем, как у вас, — он, невесело, улыбнулся.
— Вчера продал остатки на складах по дешевке, незачем рисковать и ждать хорошей цены. Работников рассчитал с тройным окладом, помещение сдал, вместе с обстановкой, а векселя и эмблема «Клюге и Кроу», — Питер посмотрел на часы, — сейчас едут в Гельсингфорс, вместе с торговым обозом. Оттуда их в Стокгольм переправят, а там, — он махнул рукой, — мои партнеры, они обо всем позаботятся. Вот и все, — он развел руками. «Кроме векселей, наличности у меня столько, что хватит подкупить весь гарнизон Петропавловской крепости, буде это понадобится».
Федор внезапно положил ему руку на плечо и улыбнулся: «Помнишь, меня Джон покойный к тебе в гости привел, в Лондоне? Я тогда и с Мартой познакомился. Господи, почти пять десятков лет с тех пор прошло».
— Я тоже, — нежно сказал Питер, — тогда ее в первый раз увидел. Она Баха нам играла. Мне кажется, Джон в нее уже влюбился к тому времени. Впрочем, — он смешливо подмигнул Федору, — я тоже. А вот ты нет.
— Нет, — согласился Федор. «Я ее тогда соблазнить хотел, а она мне пистолет к виску приставила. А потом, — он махнул рукой, — Тео встретил».
— Узнаю свою жену, — Питер разлил по чашкам горячий кофе. «Господи, я еще помню, как Констанцу крестил, а внучке ее уже двенадцать лет. Иди, — он подтолкнул Федора, — иди, принеси жене своей кофе, побудь с ней. Мне все равно, — Питер усмехнулся, — еще деньги посчитать надо.
В спальне было полутемно и пахло розами. Федор поставил поднос на мозаичный столик у кровати. Присев, он забрал у жены икону, — Тео лежала, прижавшись к ней щекой.
— Все будет хорошо, — он почувствовал на губах теплые, соленые слезы.
— Все будет хорошо, — повторил Федор, целуя темные, влажные глаза, длинные, дрожащие ресницы. Он устроился рядом и попросил: «Обними меня». Жена положила голову ему на плечо. Он, гладя тяжелые, распущенные волосы, рассказывал ей, как они, всей семьей, устроятся в Лондоне, как будут навещать Джоанну, как поедут в Америку — увидеть семью. «Брата младшего твоего, — шептал Федор, — племянников…, Их у тебя четверо ведь, любовь моя. Может, еще доживем до того времени, как женятся они, взрослые же мальчики. Тише, тише, не плачь, я тут, я рядом».