Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2
Шрифт:
Она подняла голову. Посмотрев в зеленые глаза дочери, взяв ведро с грязной водой, Марта медленно пошла наверх.
— Здравствуй, Луи, — вежливо сказал Робеспьер. Он был в темном сюртуке, чисто выбритая щека подергивалась. Его голос отозвался эхом под каменными сводами лестницы. В открытое окно, что выходило на рыночную площадь, доносились крики торговцев.
— Тут сидел Жак де Молэ, — отчего-то вспомнила Марта. Она оглядела суровые, темные стены, и увидела в проеме окна чистое, голубое небо. Чайки кружились над черепичными крышами крепости.
Элиза
— Как интересно, — протянул он, — наш юный друг Луи отказывается говорить. А может быть, — Робеспьер внезапно наклонился, и его дыхание обожгло девочке ухо, — может быть, это вовсе не Луи? Хотя он похож, признаю. Сейчас мы отведем нашего гостя в особую камеру, и он нам все, все расскажет — и куда делся Луи Капет, и кто бросил так называемую бомбу под колеса кареты…, Мне уже донесли, — сладко улыбнулся Робеспьер. Он внезапно выругался — ведро со звоном летело по каменным ступенькам, под ноги им текла вода. Робеспьер поскользнулся, и, не удержав равновесие — упал прямо в лужу.
А потом все случилось очень быстро, — зеленоглазый, худенький мальчишка выкрутился из рук охранников. Робеспьер услышал смутно знакомый голос: «Беги!».
Мальчишка поймал брошенный кем-то пистолет. Наставив его на охранников, паренек выстрелил, вскочив на подоконник. Элиза еще успела подумать: «А как же мама? Нельзя, нельзя ее тут оставлять!». Золотая пластинка на рукояти засверкала в лучах осеннего солнца, высветив чеканные буквы: «Semper fidelis ad semper eadem». «Всегда верной, — вспомнила Элиза. «Это королева Елизавета подарила миссис де ла Марк. А папа потом подарил маме».
Девочка увидела, как мать, прижавшуюся к стене, с еще одним пистолетом в руках, окружают охранники. В ушах бился крик: «Беги!», она прыгнула вниз, прямо на телегу с деревянными клетками. Куры квохтали, били крыльями, летели перья. Элиза, сунув пистолет в карман блузы, перекувыркнувшись, пропала в толпе, что гомонила на рыночной площади.
— Слава Богу, — выдохнула Марта, так и не опуская оружия. «Она умная девочка, найдет отца и Луи-Шарля. Я ей говорила, где мы встречаемся. Все будет хорошо».
— Мы с вами, кажется, знакомы, мадам, — смешливо сказал Робеспьер, когда Марту уже обезоружили и связали ей руки за спиной. «Ее светлость герцогиня Экзетер, граждане, заочно приговоренная к смертной казни. Сейчас мы с вами поговорим, уважаемая мадам. Я уверен, нам найдется, о чем».
Бронзовые волосы упали ей на плечи, она сжала тонкие губы. Так и не сказав ни слова, женщина взглянула на Робеспьера — зелеными, как северный лед, глазами.
— Пошлите в Трибунал, — велел он одному из охранников.
— Как только мы получим от нее все сведения, ее надо будет гильотинировать. В двадцать четыре часа, — усмехнулся Робеспьер. Наклонившись к уху Марты, он шепнул: «Вы у меня примете смерть, как избавление, ваша светлость. Сами на эшафот пойдете. Или вас понесут.
Она все молчала, чувствуя на своем лице легкий, неожиданно теплый ветер с реки.
— В подвал ее, — велел Робеспьер. Скинув в руки охраннику сюртук, он засучил рукава рубашки.
Очередь у заставы на западной дороге была длинной, люди переминались с ноги на ногу. Кто-то из крестьян, в сердцах, сказал: «Телеги пустые, рынок хороший был сегодня, продано все. Что они ищут-то?»
— Мадемуазель Бенджаман, — хохотнул ему в ответ ремесленник в блузе. «Только натянула она нос месье Робеспьеру, улетела в небо».
— Это как? — раскрыл рот крестьянин.
Ремесленник улыбнулся:
— Ученый есть, месье Корнель, я с ним в Арсенале работал, давно еще. Ох, и умный человек! Говорят, он машину придумал, с крыльями, которая на паре работает. Посадил ее на крышу дома мадемуазель Бенджаман, и забрал ее.
— Ого! — изумился крестьянин, очередь двинулась вперед. Худенькая девочка, в потрепанном платье и чепце, что держалась за руку невысокого, светловолосого мужчины, повторила: «Элиза Фурье, тринадцать лет. Это мой отец, Жан Фурье, сапожник. Мы идем в Алансон, к родственникам».
Джон посмотрел на барьеры, что перегораживали дорогу. Солдаты обыскивали телеги.
— Они давно на юго-востоке, — усмехнулся про себя мужчина, — в ту ночь ветер северный был. Теодор хотел горами до Женевы пройти. Пусть их ищут, нам оно на руку — меньше внимания обращать будут. Марта с Элизой доберутся до места встречи, и отправимся в Вандею. Тем более, на заставе, свой человек сидит. «Мы идем в Алансон, к родственникам, — вот что надо ему сказать. Он ответит: «Советую вам найти какую-нибудь телегу, путь дальний. Вот и все, — он взглянул на худые плечи мальчика.
— Он же не знает, что теперь круглый сирота, — понял Джон. «Или знает…, Ничего не спрашивал, а я ему говорить не стал. Бедный ребенок. Ничего, у него дяди есть, кузены…, Вырастят, воспитают, а потом все это безумие закончится, и он вернется на престол».
Они стояли уже почти у самого входа на заставу, когда по дороге, размахивая хлыстом, пронесся всадник. Соскочив на землю, тяжело дыша, он, расталкивая людей, пробился к ступеням. Гонец передал офицеру Национальной Гвардии какой-то пакет.
Тот распечатал его, и, просмотрев бумаги, крикнул: «Выезд из города запрещается, до особого распоряжения».
Мужик, что сидел на одной из телег, сочно выругался: «Совсем с ума сошли? У нас дома жены, дети, хозяйство! Мы, который час тут мерзнем, у вас-то в караулке камин горит. А ну пропускай! — он взглянул на корзины, наваленные за его спиной, и ядовито добавил: «Хоть все тут перетряси, но чтобы я в деревню сегодня вернулся!»
— Пропущу два десятка человек, — сдался офицер, — из тех, что долго ждали. Он прошел по очереди, отсчитывая головы. Джон, облегченно вздохнув, наклонился к уху Луи: «Все будет хорошо».