Венок для мертвой Офелии

Серова Марина Сергеевна

Это все равно что найти жемчужину в навозной куче.

Поэтому я немного задержалась, доставая трос. Сергей Иваныч ждал терпеливо. Когда я обернулась, он смотрел на меня спокойно, с некоторой ироничностью и – восхищением. Я заметила, что глаза у него очень красивые, серые, а ресницы – густые, черные.

– Вот, – протянула я ему трос.

Он быстро управился с задачей, подкупив меня окончательно тем, что совершенно спокойно опустился на колени в своих дорогих штиблетах и светлых брюках. Как будто его

нисколько не заботил внешний вид.

– Ну вот и все, – сказал он. – Спасибо вам огромное, Танечка.

Он протянул мне свою испачканную руку именно так, как положено, – ладонью вверх, и, когда я вложила в его ладонь свою руку, поцеловал ее так, как будто воспитывался в пажеском корпусе.

После этого я окончательно поняла, что передо мной – человек-загадка.

Я села за руль, он – рядом.

– А курить можно? – спросил он.

– Да сколько угодно, – усмехнулась я, доставая сигарету. – Все в порядке, тут за здоровьем почти не следят.

– Я тоже, – рассмеялся он, закуривая. – Как-то глупо отказывать себе в маленьких удовольствиях, когда тебя и так отравляют…

– Вы про экологию? – спросила я ради вежливости.

– Я думаю, нас отравляют ядом, другим, – серьезно сказал он. – Дело даже не в экологии… Дело в нелюбви.

Я не знала, что ответить. Я была удивлена. Уж от него я менее всего думала такое услышать. Хотя… Он же романтик, блин. Поклонник Китса.

«И возможный убийца», – подсказал мне внутренний голос.

Зануда. Этот Сергей Иваныч, кажется, начинал мне нравиться.

Мы поехали – не очень быстро, но почему-то мне и не хотелось ехать быстро. И ему, кажется, тоже.

– А почему вы любите Китса? – задала я дурацкий вопрос. Сама понимаю, что вопрос дурацкий, но мне действительно это было любопытно.

– «Прекрасное пленяет навсегда, – ответил он, едва заметно усмехнувшись. – К нему не остываешь. Никогда».

– Снова Китс, – констатировала я.

– Да, – улыбнулся он. – А вы что любите, Таня?

– Пушкина, – мрачно отозвалась я. – Никаких изысков. Я – простая. Банальная и человечная.

– Таня! – воскликнул он. – Ну совсем вы не банальная.

– Сергей Иваныч, я на самом деле плохо секу в поэзии, – сказала я.

– А Китс?

– Китса я знаю, потому что однажды расследовала убийство переводчицы, – так же мрачно объяснила я. – Пришлось изучить предмет, так как убийство было напрямую связано с ее профессиональной деятельностью.

– Как интересно, – сказал он, хотя видно было, что ему это глубоко неинтересно. Он вообще, судя по всему, мало интересовался странными убийствами переводчиц Китса.

– Да ничего интересного, – хмыкнула я. – Я вначале тоже думала, что будет интересно. А вышло все тупо и скучно. Несчастную тетку убили из зависти. Там грант выделили огромный, за перевод. И она

его выиграла. Справедливо выиграла, она была хорошая переводчица. А второй переводчик обозлился и убил бедную женщину. Между прочим, пожилую уже, лет сорока восьми.

Он рассмеялся.

– Она была молодая, – сказал он. – Просто ей было наплевать на то, как она выглядит. Если честно, я не знал человека добрее ее.

– Погодите, – удивилась я. – Вы что, ее знали?!

– Как бы, – кивнул он. – Это была моя тетка. Сестра моей матери. Младшая сестра. Она меня любила и фактически занималась мной больше, чем родители. Поэтому я и люблю Китса.

Я невольно замолчала. Поворот был слишком неожиданный. И резкий.

– Таня, это простое совпадение, – сказал он. – Хотя, в общем-то, наверное, оно, по логике вещей, было неизбежным. Согласитесь, что люди – в большинстве своем – о Китсе не слышали.

– Я понимаю, – сказала я. – Как и то, что я приехала в Лопатниково, к своей подружке, а там были вы, и там же убили родственницу моей подружки…

– Асю? – вздохнул он. – Асю мне очень жаль. Она была милая девочка.

– И только? – посмотрела я на него. – Мне показалось, что она к вам была расположена.

– Да, – кивнул он. – Она действительно была в меня немного влюблена. И… я виноват. Я позволил себе небольшой роман с ней… Она, кажется, отнеслась к нашим отношениям серьезнее, чем они того заслуживали.

Он резко повернулся и посмотрел на меня. Лучше бы он этого не делал. Хотя он стопроцентно знал, что глаза у него – пожар и мрак. И что телки, наверное, падают от его взгляда в обморок. Но – не я. Я удержалась от невыносимого почти желания упасть в обморок. Я, в конце концов, за рулем, мне не до дамских шалостей.

Я мягко улыбнулась.

– И поэтому с ней случилась беда, – протянула я почти ласково. Люблю разговаривать полунамеками…

– Любовь – это вообще беда, Таня, – сказал он назидательно. – Очень большая беда!

Мы уже подъезжали к мастерской. Я подумала, что, когда мы с ним встретимся в Лопатникове, он вряд ли будет склонен продолжать наше знакомство. Кажется, он потерял ко мне всякий интерес.

Слишком я умна-с для него. Вот такой облом – вроде и блондинка, но с мозгами.

– Приехали, – доложила я.

Он кивнул:

– Да, вижу. Спасибо. – Он достал из кармана визитку, протянул ее мне: – Таня, я не смею просить ваш телефон. Мне кажется, я вам не понравился. Но… Знаете, мне очень хотелось бы с вами продолжить разговор о… Китсе. – Он мягко улыбнулся: – Если вы вдруг почувствуете себя одинокой, позвоните мне, ладно?

– Да бросьте, – улыбнулась я, доставая свою визитку. – Не рефлексируйте, вам это не идет. Звоните. Я до завтра буду в Тарасове.

Он неожиданно улыбнулся – очень открыто, по-мальчишески.