Вензель твой в сердце моем...
Шрифт:
— Лус, смотри-ка, у нас, кажется, сегодня нашествие моделей! Это же парни из агентства «Star&Sky Media»! Вот не знала, что эти брутальные мачо, фотографирующиеся с красотками в купальниках, — геи.
— Ой, ну что ты! Будь они натуралами, не смогли бы с теми пышногрудыми, липнущими к ним красотками сниматься, хе-хе-хе!
— Тоже верно. Ну что, кажется, сегодня мы с тобой поболтать не успеем: ты только зашел ко мне, но такую роскошь упускать не в твоих правилах.
— О да. Так что давай быстренько допьем, чтоб ценную влагу не растрачивать, и я побежал!
— Удачной охоты.
— С рыбалкой
— Оу, ты говорил, что с тигром у тебя порой босс ассоциируется. Ты меня пугаешь, солнце мое, неужто ты переметнулся с рыбы на млекопитающее? Поменял капитана на босса?
— Нет-нет-нет, ни в коем разе! Босс у нас не совсем в этом плане адекватный: если Скуало за мои намеки в основном только орет, то Занзас сразу за пистолеты схватится, к гадалке не ходи!
— Странный тип.
— Что поделать, натуралы порой слишком яро блюдут свою натуральность. Вплоть до актов насилия и кровопускания…
— Странные люди. Я гетеро, но на заигрывания лесби реагирую с юмором и без обид.
— Потому что у тебя лучший друг — я! Ты просто не можешь нас ненавидеть! Я тебя даже натолкнул на идею открытия этого заведения своими страданиями из-за отсутствия в этом городе клуба, отвечающего моим стандартам! Было бы странно, если бы ты дала пинка девчушке, посмевшей тебя приобнять.
— Истинно так, солнце мое. «Вздрогнем»?
— Нет, лучше пусть дрожат окружающие! А мы с тобой выпьем и посмеемся над их дрожью — это веселее!
— Ты такой затейник, Луссурия, что тем парням стоит заволноваться.
— Лучше не надо, я люблю сильных людей! С ними интереснее. Тост! За сильных людей!
— И за их силу.
— За нашу силу, Софи.
— Дельное уточнение, солнце мое. О нас мы и так знаем, а вот других придется долго проверять.
— Ох, в те секунды, когда я это осознаю, начинаю жалеть, что ты не парень…
— Нет, вот из-за этого я как раз не жалею о своем поле. Куда хуже, если наезжают рэкетиры. Тогда и вправду становится жаль…
— На такие случаи у тебя есть пистолет, а на самый крайний случай — я! Ради спасения любимого клуба я приду на помощь, хотя обычно это мне несвойственно.
— Больно надо, сама справлюсь.
— Вот поэтому ты и мой друг.
— О да, а ты мой, потому что придешь на помощь несмотря на то, что ненавидишь ее оказывать, и в то же время не даешь расслабиться, постоянно напоминая, что надо быть сильной и обходиться без помощи.
— Видишь, какой я незаменимый? Хе-хе.
— Ты даже не представляешь, насколько! Хех.
— Почему же? Представляю, ты ведь тоже незаменима!.. Упс, виски закончился.
— Приятного отдыха, Лус!
— И тебе того же. Ждите меня, мои жертвы! В смысле, знойные мачо!
— Удачной охоты! В следующую субботу расскажешь, как прошло.
— Всенепременно! Удачи и не пей много в одиночестве!
— Дождусь для этого тебя, хех!
— Вот и умница! Пока-пока!
Море ночных огней. Улыбки, сахарные, приторные, в которых можно увязнуть. Ласковые слова, которым можно верить, по крайней мере, на данный момент. Томные вздохи и грубые слова резких отказов. Контрасты, наполовину фальшивые, наполовину искренние. Но сколько бы фальши не было в этом мире, если искренность
Но нужна ли миру правда, если ложь ему нравится больше и если она давно заняла место истины?
========== Смех сквозь слёзы (Леви-А-Тан) ==========
Цирк зазывал прохожих пестрыми плакатами, яркими воздушными шарами, рваными лентами радужного конфетти. Артисты, завершив представление, бродили между аттракционами, развлекая галдящие толпы детворы. Скрипели старые, ржавые карусели, стонали выкрашенные во все цвета радуги качели-гондолы, а в центре площади возвышался шатер, тянувшийся к небу багряными, словно кленовый лист, полотняными боками. Белый флаг с затаившимся на нем тигром развевался над крыльями шатра, зацепившись за флагшток, а канаты крепко держали алого монстра, привязав его к земле и не давая шанса взмыть к безразлично смотревшим на него небесам.
Веселые клоуны на ходулях, словно древние чудовища, рассекали человеческое море и дарили ему фальшивый смех напомаженных губ. Дрессировщики с обезьянками, попугаями, кричавшими: «Карамба!» — и понурыми пони приглашали зрителей сделать фото на память. Выстроившиеся в кольцо вокруг шатра аттракционы дарили покидавшим цирк детям последнюю порцию радости и адреналина. И над всем этим царством детского восторга и каторжного труда разливался звонкий смех — фальшивый и искренний — смешиваясь с чарующей мелодией притаившегося в тени шатра органа. Нет, это не был церковный орган — лишь небольшая, походная его копия, не способная исторгнуть из старых труб поминальные мотивы, пленящие толпы верующих, но его плача вполне хватало, чтобы, запутавшись в смехе детворы, создать так необходимую цирку атмосферу праздника.
— Эй, смотри, смотри! У этого уродца-карлика горб! Вот он чудной!
— Погляди, мам! Эта обезьянка смеется прямо как ее хозяин! Скалится так же! Какие они забавные!
— Ого! Ничего себе! Тигра вывели на прогулку! Он сонный, что ли?.. Да нет! Ничего подобного! Вон как рычит! Жаль, нельзя с ним сфотографироваться рядом, я бы друзьям показал — пусть завидуют!
— Эта лошадь слишком велика для тебя, дочка. Прокатись на пони. И не надо плакать… Ну хорошо, хорошо, только не плачь! Как же мне всё надоело…
— Хо-хо, клоун чуть не упал с ходулей! Смотри, смотри! Еле удержался!
— Кто это?.. Ах, так это же тот самый фокусник! Фокусник, фокусник, покажи нам чудо! Чудо, чудо! Мы хотим увидеть настоящее чудо!
Дети бежали к невысокой хрупкой женщине, одетой в черный фрак. Она снимала цилиндр, кланялась публике и дарила самой скромной девочке небольшую бумажную розу, появившуюся прямо из воздуха.
— Чудо! — кричали дети.
— Фокус, — пожимали плечами взрослые.
— Я ведьма, — подмигивала женщина непонятного возраста, снова надевая цилиндр. Ее лицо было скрыто белой маской грима, а на щеках застыли черные слезы. Губы слегка улыбались ненастоящей, черной, нарисованной улыбкой, а серые глаза смотрели на мир с хитрым прищуром, будто точно знали, что у кого на уме. И лишь порой вспыхивала в них тоска, но ее тут же разгоняли блики ехидного веселья. Словно судьба насмехалась над людьми, глядя на то, как отчаянно они желают поверить в чудо, думая, что его нет.