Вера и рыцарь ее сердца. Книга вторая. Блажен кто смолоду был молод
Шрифт:
«В заоблачной вышине, куда нельзя смотреть из-за яркого солнца, седоволосый повелитель туч, чародей молний и грома. Он парит над землей, как Дед Мороз на новогодних открытках. Когда ему хочется покоя, повелитель восседает на троне, опорами которому служат горные вершины, и наступает ночь, а на землю спускает его звездное покрывало. Небесный чародей держит в руках ветры южные и северные, ветры восточные и западные, и его тридесятое царство-государство блистает века вечные могуществом и славой.»
Тут Вера прижала ладошки к пылающим щекам. Она разгадала тайну великого Чародея!
«Однажды, давным-давно, он отправил своих воинов
Верочка прислушалась, вместо волшебных приветов, она слышала, как на кухне шипело на сковородке мясо и слышались мамины охи да вздохи. Надо сказать, что девочка в тайне надеялась, что именно ее ищет небесное воинство, но она забыла свое истинное имя, которым звалась в заоблачном царстве, поэтому Вере ничего другого не оставалось, как сочинять самой свою историю.
«Меня обманула ночная злая фея, пообещав на земле любовь родителей и верную подружку, но этого не знают облака. Теперь они без устали бродят по небу, с надеждой заглядывая в окна, и гонят их ветры к высоким горам, вершины которых вечно покрыты снегом печали».
Как хотелось Вере самой плыть по небу небесной тучкой, воочию увидеть высокие горы их снежные вершины …, но все ее фантазии рассеялись, в ушах зазвенел голос мамы, который возвращал девочку в реальность, в ее детское рабство.
– Вера, как долго ты собираешься бездельничать?
– Мама, дай мне поразмышлять!
– Не понимаю, о чем можно размышлять, ничего не делая?
Мама не любила безделья даже в мыслях, поэтому Вере приходилось тут же приниматься за дело, мечтая лишь о том, когда ее оставят в покое. Как Вере в жизни не хватало свободы мечтать и бездельничать!
Но, когда больную маму увезли в больницу, то желанная свобода и не наказываемое безделье показалось ей странным! Свобода читать, лежать, есть и думать обо всем на свете у нее были, но это-то и настораживало.
«Вера, ты хочешь читать книжку, лежа на диване с ирисками или за столом на кухне с колбаской на хлебе?» – задавала она сама себе вопрос и ответ не замедлял быть: «Хочу читать за столом на кухне! Хочу хлеб с маслом и колбасой». Да, без маминого присутствия Вера могла что-то хотеть и что-то не хотеть. Из истории древнего мира девочка хорошо усвоила, что, когда в какой-нибудь древней стране погибал тиран, народ ликовал, но почему-то ее сердце не ликовало, когда рядом не было ее властной мамы. Уже к концу недели Вере стало тоскливо, и она увидела, как страдал без мамы ее папа…
Воспаление легких было Риммой незапланированной «наградой» за ее усердие на работе. Горячая пора годовых отчетов проходила во время эпидемии гриппа. Все предновогодние дни Римма, как главный специалист, составляла областной отчет по обслуживанию детского населения области, она не позволяла себе расслабиться. Как очень ответственный человек, Верина мама не сорвала подготовку к отчету, а переболела гриппом, оставаясь на рабочем месте.
– Только бы сдать отчет вовремя, а выздороветь я всегда успею, – решила Римма, не расставаясь
Володя навещал Римму каждый день, но ее состояние не радовало врачей. Теперь он остался в семье один за главного и растерялся.
Воспитание детей и наведение порядка в доме казалось ему шахматной игрой без ферзи. Володя успешно руководил большим предприятием, но дома руководить было не кем. Без Риммы домашнее хозяйство, можно без преувеличения сказать, пугало его своим многообразием. Каждый день он приходил в больницу навещать больную жену, рядом с ней ему всегда становилось спокойнее, он был готов исполнять любые ее прихоти, лишь бы она поправилась. Но Римме от соков и апельсинов не становилось лучше, а, наоборот, с каждым днем она слабела на глазах. Однажды, Володю вызвали в кабинет заведующего легочным отделением.
– Владимир Степанович, я вынужден вам сообщить тревожную новость. Ваша супруга была осмотрена городскими специалистами, и врачебный консилиум пришел к выводу, что воспаление легких у Риммы Иосифовны осложнилось инфекционным миокардитом. У нее настолько ослабло сердце, что каждое резкое или неудачное движение может стать для нее последним.
Слишком серьезным был доктор, седой высокий мужчина в белом халате, чтобы ему не поверить. Доктор, немного помолчав, продолжил:
– Сердечная мышца вашей жены стала тонкой, как бумага, которая в любой момент может порваться. Только строгий постельный режим может продлить ее дни.
Рука доктора сочувственно опустилась на плечо мужчины, но Володя не хотел утешения. Да, на фронте ему не раз приходилось выполнять иногда даже безрассудные приказы, но их выполнял, потому что выполнение приказа вышестоящего командира диктовалось военным временем. Приказы обжалованию не подлежали: если приказано идти в атаку за Родину, значит – за Родину, если – ложиться под пулеметные очереди за Сталина, значит, за Сталина. Таков был путь в Победе! Но, теперь, в мирной жизни, медицинский прогноз городских специалистов являлся тоже приказом, приказом готовиться к смерти жены. Но этот приказ он, Володя, отказывался принимать к исполнению.
Оглушенным неутешительной новостью, вошел Володя в палату. Его любимая женщина, его единственная любовь, умирала на больничной койке и в ее темно-синих глазах стоял страх. Даже в покое женщине не хватало воздуха, она задыхалась, пытаясь что-то утешительное сказать мужу.
– Римма, доктор сказал, что твое выздоровление зависит от строгого соблюдения постельного режима. Это очень важно, дать сердцу время окрепнуть. Лежи смирно, и верь, что будет праздник и на нашей улице! Это мой тебе приказ! … Милая моя, не сердись, я ведь тоже могу приказывать…